Читать книгу - "Лес - Челси Бобульски"

Я ухмыляюсь.

— Я принесу тебе немного еды, когда у меня будет возможность.

Он машет в сторону выхода, и вновь склоняет голову над старыми, пожелтевшими страницами. Моё сердце сжимается от этого зрелища. Я знаю, что он просто пытается сохранить храброе лицо — я не могу себе представить, насколько больше он беспокоится о своих родителях теперь, когда он знает, что психопат на свободе, — но это напоминает мне о моём отце, об уроках, которые он привил мне. В человеке есть тихая сила, он может идти дальше и делать то, что нужно, даже когда кажется, что вся надежда потеряна. И да, может быть, я всё ещё недостаточно знаю Генри, чтобы полностью доверять ему, но теперь, когда я узнаю, что он за человек, мне становится всё труднее сохранять бдительность.

* * *

Телефон жужжит в кармане, когда я сажусь за обеденный стол.

Мер: Вечером идёшь?

Я (делая всё возможное, чтобы скрыть своё разочарование от мамы): Да.

Мер: !!!!!!!

Мама ставит передо мной тарелку куриного супа и корзинку со свежеиспечённым хлебом. Мой телефон снова жужжит.

Мер: Я знаю, у тебя нелепое отвращение к косметике, но, пожалуйста, надень что-нибудь сегодня вечером. Я приглашу тебя на танцы, даже если это убьёт меня.

Я закатываю глаза и засовываю телефон обратно в карман. Найти пару для танцев — это наименьшая из моих забот. Хотя я не могу быть слишком раздражена из-за неё. Это было бы несправедливо. Она не знает, что влечёт за собой моя жизнь. Она не знает, что последнее, что мне нужно, это парень. Или урок макияжа.

— Ты уверена, что готова пойти куда-нибудь сегодня вечером? — спрашивает мама, опуская ложку в тарелку с супом.

Я киваю.

— На самом деле у меня нет выбора, но так как это по соседству, я могу вернуться прямо домой, если мне снова станет плохо.

— Хорошо, — говорит мама. — Только не переусердствуй.

Я делаю несколько глотков супа, затем кладу ложку обратно на стол.

— Мама?

Она смотрит на меня, отрывая кусок хлеба.

— Да?

Глубокий вдох.

— Папа когда-нибудь вёл дневник?

— Почему ты спрашиваешь?

Ладно, не та реакция, которую я ожидала.

— Ну, я просто подумала…

— Похоже, ты много сегодня думала.

— Да, ну, когда тебе больше нечем заняться… — я прочищаю горло. — Так или иначе, я думала обо всех дневниках в папином кабинете. Им сотни лет, и они, очевидно, важны, раз мы так хорошо о них заботимся. Так… почему у папы его не было?

Мама проводит рукой по лбу.

— Я очень не хочу вдаваться в это прямо сейчас. У меня был долгий день.

Я знаю, что должна остановиться. Мама не любит говорить о папе, особенно о том, что касается его и леса. Но мне нужно знать.

— Мама, — я кладу свою руку поверх её. — Это важно.

Она колеблется.

— У него действительно был один, — говорит она, — давным-давно. Когда мы только поженились, он брал его с собой, куда бы ни отправлялся. Но потом, с годами, я стала видеть его всё реже и реже, а потом больше никогда не видела.

— Ты помнишь, когда в последний раз видела его с ним?

Она качает головой.

— Ты была маленькой, может быть, малышкой, когда он начал появляться реже, но в последний раз? Должно быть, это было примерно в то время, когда ты начала свои уроки.

— Ты знаешь, почему он перестал писать в нём?

— Нет, я не знаю.

— Но…

Она хлопает ладонью по столу.

— Ты видела, каким он был, Винтер. Как ты думаешь, почему он перестал писать в нём?

Я смотрю на неё, потеряв дар речи.

Она берёт свою тарелку и бросает её в кухонную раковину. Её пальцы сжимаются вокруг стойки, плечи трясутся.

— Мама, — мой голос звучит хрипло и ужасно. — Я не хотела…

— Я знаю, — она вытирает тыльной стороной ладони глаза. — Просто… просто иди наверх, хорошо? Мне нужна секунда.

Я сглатываю.

— Мама…

— Винтер, пожалуйста.

Я встаю из-за стола. Я беру остатки хлеба из корзины, но она этого не замечает. Я поднимаюсь в свою комнату, тихо закрывая за собой дверь.

ГЛАВА XXII

Пока мама моет посуду, я достаю из её шкафа пару старых отцовских джинсов и зелёный свитер крупной вязки, сдвигаю плечики вместе, чтобы скрыть оставленные прорехи. Когда я тихо закрываю за собой мамину дверь, перекинув одежду через руку, мне приходит сообщение от Мер.

«Я здесь. Где ты?»

«Скоро буду», отвечаю я, прислоняясь к выцветшим голубым обоям. «Собираюсь».

Когда я открываю дверь, я нахожу Генри, сидящего на краю моей кровати и листающего альбом с вырезками из прошлого лета, который Мер сделала для меня в качестве подарка на возвращение в школу. Он останавливается на моей фотографии, сделанной на вечеринке её родителей по случаю Четвертого июля. На мне шорты и винтажный топ на бретельках в горошек. Моя кожа загорелая, голая. Он откидывает волосы назад, его губы приоткрываются, когда он смотрит на мой летний образ. Поток дыхания вырывается из его рта с тихим свистом. Это напоминает мне об одном мамином друге-археологе, которого я видела на выставке древней керамики в кампусе, о том, как он смотрел на артефакты, как будто они были слишком прекрасны, чтобы существовать на самом деле.

Я прочищаю горло.

Генри подпрыгивает, роняя альбом на пол. Он прижимает руку к груди.

— Ты напугала меня.

Я ухмыляюсь, но ухмылка хрупкая. Мои ладони слишком потные, а желудок слишком мутит, чтобы это было чем-то большим, чем эфемерным.

— Вот, — говорю я, протягивая ему одежду. — Это поможет тебе вписаться.

Он берёт джинсы и проводит большими пальцами по джинсовой ткани.

— Это бриджи?

Я киваю.

— Надеюсь, они достаточно длинные.

Я думаю, они должны подойти. Генри примерно того же роста, что и мой отец. А вот свитер вызывает больше беспокойства. У Генри узкая талия, как у папы, но грудь широкая, а на плечах можно носить подносы с обедом. Что-то подсказывает мне, что у него гораздо больше физической нагрузки, чем я ожидала бы от сына барона.

— Они слишком широки в ноге.

— Такими они должны быть.

— Разве люди твоего времени не находят их громоздкими? Разве это не мешает их ремеслу?

— Ну, мужчины моего времени, которые в твоём возрасте, обычно ещё не имеют профессии. Они просто ходят в школу, и весь день сидят за партами и, я не знаю, говорят о спорте и сиськах за жареными сырными палочками за обедом.

— Сиськах?

— Неважно. Суть в том,