Читать книгу - "Дело особой важности - Пола Льюис"

— Это началось в тот самый день в Маллардсе, помнишь?

Он угрюмо хохотнул.

— Вряд ли мне удастся его забыть.

— Ты сказал, я должна выйти за тебя замуж, — медленно начала она, но затем слова полились сами собой, — или ты уничтожишь «Пэджет». Я не могла допустить этого, боялась, что отец не перенесет удара. И тогда Джеймс, то есть мы, — даже сейчас остатки былой привязанности к Джеймсу заставили ее навлечь и на себя часть гнева Алекса, — составили план.

Лори взглянула на него, но обрамленное кружевным воротником лицо было погружено в тень. Она разглядела лишь жесткую складку его губ.

— Мне пришлось согласиться на эту свадьбу, но я собиралась отказаться спать с тобой. Джеймс… то есть мы посчитали, что в таком случае ты начнешь ненавидеть меня настолько, что будешь счастлив избавиться от меня и, согласившись на развод, дашь нам выкупить «Пэджет».

Лори замолчала, ожидая, что он ей на это скажет, но такой же реакции на свои слова она могла бы ожидать только от гранитной глыбы.

— Алекс, поверь, мне очень жаль, что так получилось. Но ведь ты тогда не предоставил нам никакого выбора, разве не так? — Она робко улыбнулась ему, но он словно не заметил этого.

— Вот, значит, чего ты добиваешься. — Голос его звучал словно откуда-то издалека. — Развод, и «Пэджет», разумеется.

— Нет же. Я сама так думала, но теперь все изменилось. Сегодня я сказала Джеймсу, — а до этого я написала ему, — но он уже был здесь и не получил письма, — что я отказываюсь от всех наших замыслов.

— Силенок не хватает?

— Нет, не поэтому, — Для него она лгунья, аферистка, а теперь еще и трусиха. Как еще убедить его, когда Их разделяет не несколько футов ковра, а целая бездна злобы и недоверия? Господи, сделай так, чтобы он услышал меня!

Лори ожесточенно теребила пальцами одной руки тончайший муслин на декольте платья, глядя на него невидящим взглядом. И тут ее осенило.

— Это платье, Алекс. — Она смело посмотрела ему в глаза. — Почему, по-твоему, я надела его?

Он слегка лениво повел плечом.

— Понятия не имею.

— Больше никто не называл меня Примаверой. Я надела его для тебя. — Помимо воли голос ее дрогнул. Она раскрывалась перед ним, всецело отдаваясь его власти. — Я не могла прямо сказать тебе это, и я нашла способ показать тебе, что я…

— Показала мне что? — Он был неумолим.

— Что я люблю тебя.

Ее негромко сказанные слова растворились в комнате, и наступила такая тишина, что Лори смогла расслышать даже удары собственного сердца.

У Алекса не дрогнул ни один мускул на лице. Все напрасно. И тут Лори не выдержала, переживания вечера сломили ее напускное спокойствие. Где-то в глубине ее груди родилось рыдание. Она приложила обе руки ко рту, чтобы сдержать его, но бесполезно. Первый всхлип вырвался с мучительным звуком, за ним — еще один, и еще один, пока все ее хрупкое тело не стало содрогаться под их бурным натиском.

И в следующее мгновение Алекс обнял Лори, прижав ее голову к своей груди, а чтобы успокоить, гладил волосы жены, пока наконец последние рыдания не стихли. Тогда он легонько отстранил ее и произнес со странной, искаженной страданием улыбкой:

— Знаешь, дорогая, слезы, — это запрещенное оружие.

— Прости. — Она легонько всхлипнула, и еще две дрожащие слезинки повисли на ресницах, Алекс нежно стряхнул их мизинцем.

— Лори, — хрипло произнес он.

— Да? — Она несмело улыбнулась ему, потом, подняв руку, погладила его по щеке, пытаясь этим ласковым жестом выразить все то, что не могла передать словами.

Алекс поймал ее руку, прижался губами к теплой коже, и в следующий момент словно что-то взорвалось внутри их обоих, и они прильнули друг к другу, пальцы их яростно срывали непрочные преграды, разделяющие страстные тела. Они забыли осторожность, забыли даже нежность.

Подхватив Лори на руки, Алекс бросил ее на кровать, она сразу же приподнялась, прильнула к нему. Как и в ночь свадьбы, он развел в стороны ее колени, но теперь каждой клеточкой своего тела она жаждала его, и с упоением отдалась ему.

Лишь на мгновение он остановился, ощутил теплую влагу, уже готовую принять его, и скользнул внутрь. Лори пронзило насквозь и она едва не застонала — не столько от боли, сколько от неслыханного прилива наслаждения, которое становилось невыносимым, а он двигался, вновь и вновь проникая в глубь нее в нетерпеливом пульсирующем ритме.

Вне этого ритма, этих рук, гладящих нежную бархатистую кожу, и прерывистого дыхания, раздававшегося в ушах каждого из них, ничто на свете не существовало — и так, казалось, было всегда. Ибо этого момента она ожидала со дня своей самой первой встречи с Алексом. И просто не знала, что именно этого — пугающего, восхитительного, невыносимого — недоставало ей все это время.

Впившись ногтями в его плечо, Лори ощутила, как напряглось его тело, он чуть отпрянул от нее, и с его последним сокрушительным ударом словно бы вся Вселенная взорвалась на мельчайшие частицы…

Ей казалось, что прошли века, прежде чем она выкарабкалась из бездны сладостного забытья. Она открыла глаза и увидела Алекса, лицо его сияло от нежности, он лежал на боку, глядя на нее.

— Лори, — мягко произнес он и ласково, но по-хозяйски положил руку ей на живот.

— Да?

— Ничего. Просто — Лори… — И, взяв ее за руку, он тихонько ткнулся носом в ее ладонь. — Я сделал тебе больно? — Голос его звучал приглушенно.

— Нет, что ты. — Она застенчиво улыбнулась. — Это было прекрасно.

Он негромко рассмеялся.

— О, но в следующий раз… — Он многообещающе помолчал, и взгляды их встретились, затем Лори отвела глаза, стыдясь того, что он может прочесть в них ее ненасытное желание, нестерпимую тягу к нему.

— О, мое платье! — Наряд Примаверы свернулся бесформенным комочком в ногах кровати, куда Алекс закинул его; она потянулась за ним. Платье было безнадежно испорчено: Алекс сорвал его, резко дернув молнию, и тончайший муслин не выдержал.

— Что бы сказала синьорина Джаннини?

— Думаю, она была бы довольна результатами своих трудов, — хохотнул он.

Отобрав у нее платье, Алекс швырнул его на пол, к прочей одежде, в беспорядке разбросанной по ковру. Взгляд Лори упал на его сапоги, которые она лихорадочно помогала ему сбрасывать, и она слегка покраснела, закусив губу.

— Не смущайся, — сказал он. — Любовь между мужчиной и женщиной — это величайшее чудо, это самый чистый восторг, который способны испытывать человеческие существа.

— Но ты можешь подумать, что я…

— Маленькая распутница? Конечно. — Он подтрунивал над ней. — Но разве я не говорил тебе как-то, что в тебе бушует пламя? А сегодня — наша ночь, ночь, когда открывается истина. — Неожиданно он хлопнул себя ладонью по лбу. — Чуть не забыл!