Читать книгу - "Чужой муж - Лариса Кондрашова"

От обиды на себя и на весь свет Наташа выпила полную рюмку коньяка, который до того лишь пригубливала, потом еще одну.

Коньяк подействовал. Наташе стало жалко себя и даже захотелось плакать. К счастью, Сан Саныч опомнился и поспешно стал отползать с завоеванных позиций.

— Наташенька! Простите ради Бога! Нашел кого винить — женщину, которая не смогла противостоять натиску оголтелого хамства.

Она вымученно улыбнулась.

— Вы были правы. Я трусливое, ничтожное существо…

Теперь он уже испугался.

— Наташа, я вовсе этого не хотел! Просто увлекся, представил себя на месте этого Валентина… Между прочим, моя бабушка говорила: что потопаешь, то и полопаешь. Почему он позволил сделать из себя жертву? На первый взгляд он не виноват в том, что случилось. О чем мы с вами только что говорили? Тамара виновата. Вы виноваты. А он вроде как ни при чем. И это мужчина!

— Мужчина… — Коньяк разлился по жилам, зашумел в голове, настраивая Наташу на философский лад. — Я вдруг подумала, что если раньше мужчина сражался за женщину, то теперь идет война между женщинами за мужчину. А он в большинстве случаев самоустраняется и наблюдает со стороны, чем эта война кончится. Чтобы уйти к победительнице.

— То есть, вы думаете, что он просто вернется к Тамаре?

— Не знаю. — Она вздохнула. — Я совершенно окосела.

— Ничего, — успокоил ее Сан Саныч, — сейчас вернемся в купе, поспите часок-другой и проснетесь свежей как огурчик.

— Зеленой и в пупырышках, — грустно докончила она, поднимаясь из-за стола.

Действительно, она легла на свою нижнюю полку и заснула, едва коснувшись подушки. И проспала не пару часов, а все шесть.

Она проснулась оттого, что услышала, как Сан Саныч щелкнул замком своей дорожной сумки и, оглянувшись, посмотрел на нее с улыбкой.

— Я бы извинился, Наташенька, за то, что разбудил вас нечаянно, но думаю, что вы и сами меня бы не поблагодарили: через полчаса конечная станция, а вам еще нужно собраться.

Она виновато спохватилась:

— Я проспала все на свете!

— Ничего страшного, — успокоил он, — лучше спать, чем не знать, как заснуть. Я выйду в коридор, а вы не спеша собирайтесь. И давайте ваше постельное белье, я отнесу, а то проводники все равно не дадут вам покоя.

Влюбленной пары, как и их вещей, уже не было. Они же вроде собирались ехать до конца? Передумали, пока она спала?

— На станции, где мы стояли сорок минут, наши молодые встретили каких-то своих друзей и перешли в их купе, — пояснил Сан Саныч в ответ на ее удивленный взгляд.

Он понимает все, ему ничего не нужно объяснять. И коньяк он заставил ее выпить нарочно… Но не вливал же в рот! Не скоро, должно быть, придет к ней спокойствие. А спать придется вот так: хлобыстнула коньячку, и глаза сами собой закроются.

И вид у нее был, наверное, еще тот: спала с открытым ртом, да еще храпела.

Наташа нарочно рисовала себе такую неприглядную сцену, потому что была зла на себя. Вот еще один показатель ее бесхребетности. Налили — выпила. Наравне с мужчиной. Может, даже перепила его, потому что совершенно не помнила, сколько пил Сан Саныч.

Она быстро собралась, привела себя в порядок и открыла дверь купе, все еще чувствуя себя не в своей тарелке.

— Пустое, Наташа, — улыбнулся он, — не отводите взгляд. Поспали, и хорошо. Я любовался вами: во сне вы выглядели совсем молоденькой и обиженной. Как ребенок.

— Как ребенок… после полбутылки коньяка!

— Ну-ну, надо давать и отдых своей нервной системе. А насчет случившегося я не прав. Во-первых, после драки кулаками не машут. Случилось то, что случилось. А во-вторых, если Валентин — ваша судьба, вам все равно быть вместе.

— Вы фаталист? А как же изречение о том, что человек — кузнец своего счастья?

— Как и многое из человеческой мудрости, мы ухитрились, в основном в советское время, приспособить к своей идеологии и этот афоризм. Всей страной кинулись ковать те самые ключи. А точнее, один ключ на всех. Разве можно к счастью индивидуальному идти толпой? Вроде в то время вы были еще девочкой, а вот поди ж ты, и в вас проросли отростки тех представлений. Сохранить чужую семью отречением от собственного счастья… Видите, и я не удержался от красивостей. Счастье, сказал кто-то из великих, кажется, Толстой, есть удовольствие без раскаяния. Значит, вы пока к счастью не готовы. Успокоил, да?

Он рассмеялся, и Наташа вместе с ним. Ей отчего-то стало легче.

Сан Саныч полез в карман и достал визитку.

— Вам все придется начинать сначала: работа, квартира. Если чего-то не заладится, обращайтесь. Я хоть и далеко на первый взгляд, но из Питера достаю до вашего города одним нажатием кнопки. В общем, если что-то пойдет не так, как хотелось бы, обращайтесь.

Наташа не читая опустила визитку в сумочку: кто бы ни был Сан Саныч, а все же он не Господь Бог. Вряд ли она станет когда-нибудь к нему обращаться. Но поблагодарила:

— Спасибо, непременно воспользуюсь.

Жаль, что прозевала момент, когда кончились сугробы и по обеим сторонам дороги зачернела свободная от снега земля. Через неделю февраль, а там бывает такая теплынь, что земля полностью оттаивает и садоводы в это время сажают картошку.

За окном появился свет вокзальных огней. Девятый час вечера. Поезд прибывал без опозданий.

— Я могу подвезти вас, — предложил Сан Саныч. — Меня ваш вице-мэр встречает. Может, заодно познакомитесь с высоким начальством.

— Спасибо, — отказалась Наташа, — меня тоже должны встретить.

Он поцеловал ей руку и помог сойти с поезда. Тут же к попутчику подлетели сразу несколько человек, из чего Наташа заключила, что он — человек непростой, но потом она и сама попала в объятия младшего брата, а за ним и родителей, потеряв своего Сан Саныча из виду.

— Наконец-то ты вернулась! — сказала Наташина мать и заплакала.

Отец как-то суетливо прижал ее к себе — он тоже соскучился, но стеснялся переполнявшего его чувства.

Брат хлопнул по спине, точно парня.

Так, поддерживаемую всеми тремя, Наташу повели к стоящей поодаль иномарке.

— Ого! — сказала она.

— Да уж, — неопределенно проговорил отец, и было непонятно, разделяет он восхищение дочери или чем-то раздражен.

Папа недоволен успехами сына? Нет, здесь крылось нечто большее. Человек, который надолго уезжает из семьи, неизбежно попадает в ситуацию, когда недостаток информации не позволяет делать однозначные выводы о происходящих в ней изменениях.

Пока же Наташа отметила лишь проступившее на физиономии братца самодовольство. Он и машину вел небрежно, а одной рукой постоянно что-то делал: то искал кассету и вставлял ее в японскую магнитолу, то щелкал переключателями и интересовался, не жарко ли Наташе и не выключить ли печку…