Читать книгу - "Используемая единорогом - Эми Райт"

окружающих меня, очень, очень успокаивает.

Боаз догоняет нас, прежде чем Стирлинг успевает вернуться за моей одеждой. На нем его собственные шорты, и он отряхивает их руками, а затем протягивает мне платье, которое было на мне раньше.

— Спасибо, — я дарю ему благодарную улыбку, прежде чем с трудом натягиваю платье через голову. Жаль, что у меня нет чего-нибудь, что можно было бы положить между ног, чтобы остановить кровь, но единственный вариант, что у меня есть, — протянуть подол платья сзади. Это должно сработать.

Два единорога торопливо садятся в машину, и Боаз заводит двигатель.

— А Сапфи и Найт? — я поддаюсь желанию прижаться к Стирлингу на заднем сиденье. Мои ладони холодные и потные, и, кажется, я не могу унять дрожь.

— Они встретят нас там.

Я больше не задаю вопросов. Вместо этого я немного погружаюсь в себя. Вокруг сгущается тишина. Боаз слишком быстро поворачивает, и мы мчимся на другой конец города.

Когда Боаз останавливает машину, Стирлинг не разрешает мне идти самой. Он выскакивает в ту же минуту, открывает мою дверь, заключает в объятия и успокаивает, когда я беспокоюсь о крови. Они с Боазом отвинчивают колпачки на своих рогах, и Стирлинг трусит по дорожке, неся меня на руках, удивляя медсестру, которая подходит поприветствовать нас.

— Пожалуйста, помогите моей паре!

Медсестра не тратит время на приветствия.

— Конечно. Отведите ее в лечебный бассейн.

Мы следуем за женщиной — дриадой, наядой или кем бы она ни была — к горячей ванне в центре рощи.

— Снимите, пожалуйста, одежду. Расскажите мне, что привело вас сюда.

— У меня началось кровотечение. Я не знаю. Это плохо?

Небольшое напряжение в ее челюсти — единственное, что указывает на то, что она может быть обеспокоена.

— Какие-нибудь другие симптомы?

— Э-э… не совсем.

— Судороги, — вмешивается Стирлинг. Я чувствую себя глупо, что не упомянула об этом.

— Хм. Как давно это происходит?

Я пытаюсь вспомнить. Наверное, в последнее время было несколько раз, когда я чувствовала легкую боль. Я думала, это все из-за беременности.

— Пару недель.

Она издает еще один низкий звук, и я теряю хладнокровие.

— Что? Что со мной? Скажите.

Стирлинг кладет ладонь мне на плечо, и нервное напряжение немного спадает. Я вздыхаю.

— Какой срок? — продолжает опрос медсестра.

— Около семи месяцев.

Я стаскиваю платье и понимаю, что к моей груди все еще прилипла крошечная частичка речной грязи. Это странно успокаивает, поэтому я сосредотачиваюсь на ней, пока Стирлинг помогает мне подняться по ступенькам и опуститься в бассейн. Я удивлена, когда почти мгновенно чувствую себя лучше. Ноющая боль, которая, как я только сейчас осознала, не давала мне покоя весь день, исчезает, как только вода покрывает мой живот.

— Дай мне почувствовать и посмотреть, сможем ли мы разобраться, что происходит.

Медсестра опускает руки в воду и обхватывает мой живот. Она закрывает глаза, и долгое время никто ничего не произносит.

Я начинаю терять терпение. Просто хочу, чтобы она сказала, что с моим ребенком все в порядке. Что все слишком остро отреагировали. Но чем дольше она осматривает меня, тем больше я начинаю думать, что этого не произойдет.

— Все в порядке, — Стирлинг гладит меня по волосам. Я почти готова отмахнуться от него, но это могло бы ранить его чувства.

Наконец медсестра открывает глаза.

— Я никак не могу его почувствовать. Возможно, он очень крепко спит.

Я пристально смотрю на нее. Мы еще не узнавали пол. Я пытаюсь заговорить, но у меня слишком сдавливает горло.

— Я пойду и позову своего коллегу, чтобы у нас была еще одна пара глаз. Пожалуйста, не паникуйте. Иногда это означает, что нам нужно немного подождать, пока ребенок не проснется.

Я никогда не думала о младенцах, которые спят или бодрствуют в животе матери. От того, что малыш спит, мой разум закручивается спиралью, а сердце переполняется слишком большим количеством эмоций, чтобы их переварить.

Боаз кладет руку на плечо Стирлинга.

— Я должен был дать больше.

Стирлинг качает головой.

— Дело не в этом.

В тот момент я невероятно благодарна ему за то, что он не говорит Боазу, что я не пила аликорн. Теперь это кажется самым высокомерным поступком в мире. Мое единственное оправдание — это вина, которую я испытывала за то, что взяла что-то настолько особенное.

Довольно жалкое оправдание, на самом деле.

Стирлинг раздевается и залезает в воду вместе со мной, пока Боаз звонит Сапфи и Найту. Я невероятно благодарна за возможность откинуть голову на крепкое плечо Стирлинга и закрыть глаза. Однако беспокойство от этого не проходит. Оно просто загнано немного в тень, готовое наброситься, когда медсестра возвращается с еще двумя наядами на буксире.

Высокая наяда постарше с ярко-голубой кожей и глубокими золотистыми глазами садится на край горячей ванны.

— Давай взглянем на эту малышку, — ее голос такой же теплый, как и ее глаза.

Я пытаюсь сесть, но она наклоняется.

— Не нужно двигаться, моя сладкая. Расслабься.

Я замираю, насколько могу, даже задерживаю дыхание, когда она обхватывает руками мой животик и закрывает глаза.

Ей не нужно ничего говорить. Когда она открывает их, золотистые глаза становятся тускло-серыми, и в них так много печали, которую я узнаю.

— Прости, сладкая. Плохие новости.

Я киваю.

— Скажите мне.

Она вздыхает, вытирая руки о длинный белый фартук.

— Его жизненная сила настолько слаба, что я даже не уверена, есть ли она вообще. Иногда бывает трудно отличить мать от ребенка, особенно когда мать не обладает врожденной магией.

— Он тоже человек! Это имеет значение? Поэтому ты его не чувствуешь?

Она хмурит брови.

— Возможно, именно поэтому искра такая слабая, но она должна быть сильнее в любом случае. Прости, моя сладкая, но я не уверена, что мы можем что-то сделать. Наша магия только способствует появлению ребенка. Но не вернуть его, — она бросает многозначительный взгляд на Стирлинга.

— Есть ли какая-нибудь опасность для Джейд? — спрашивает он.

— Пока нет. Если ребенок умер, но роды не начнутся, существует опасность заражения. Еще есть небольшая опасность осложнений при родах даже при мертворождении, но это то, с чем мы можем помочь.

Он кивает. Целуя меня в макушку, он поднимает меня со своих колен, оглядываясь в поисках Боаза.

— Побудешь с ней?

— Куда ты? — я пытаюсь выбраться из бассейна, но Боаз залезает и быстро сажает меня к себе на колени.

Стирлинг наклоняется и целует меня в лоб.

— Я должен кое-что сделать. Но обещаю, все будет хорошо. Ты мне доверяешь?

Потом я вспоминаю.

— Я сохранила аликорн! Он дома. Теперь я могу его выпить?