Читать книгу - "Используемая единорогом - Эми Райт"

мне лучше разместить вакансии, — говорит Калли. — Нам в «Оньеро» понадобится больше сотрудников.

— Прости, — я опускаю взгляд в свою чашку, чувствуя новый прилив вины.

— Не извиняйся. Работа будет ждать, когда ты будешь готова вернуться. В конце концов, это должно было произойти. Я рассматриваю это как расширение. Мы найдем способ заставить все функционировать.

Стирлинг окликает меня, как только я вхожу в дом.

— Как все прошло? — он вбегает в прихожую и заключает меня в крепкие объятия.

— Я зря беспокоилась, — признаюсь я.

— Я же тебе говорил.

Я усмехаюсь.

— Ты бы и на кладбище увидел солнечный свет и розы, Стирлинг.

Он пожимает плечами.

— Кладбища — это красиво.

— Ну, Калли была очаровательна, и, вообще-то, у нее тоже были для меня новости.

— О, неужели?

— Она тоже беременна!

Я посвящаю его во все наши сплетни, пока мы идем в гостиную. Блисс лежит на животе и тихо воркует. Она поднимает глаза и улыбается, когда я вхожу, и я испытываю тот же прилив волнения, что и каждый раз.

Я хочу наклониться, чтобы пощекотать ей щеку, когда внезапная судорога заставляет меня вздрогнуть.

— В чем дело? — рука Стирлинга на моей спине напоминает, насколько он заботлив в последнее время. Он настаивает на приготовлении аликорна для меня, хотя я чувствую себя виноватой, выпивая его. Я берегла порошок, думая, что оставлю его на случай, если он действительно понадобится. Или если Сапфи снова забеременеет. Ведь я не могла создать аликорн. Я слабое звено.

— Ничего, — я глубоко вдыхаю, и это чувство проходит.

Я опускаюсь на пол, чтобы поиграть с Блисс и забыть о судорогах. Просто еще один дерьмовый симптом беременности. Один из многих. Я сбилась со счета, сколько всего в беременности не дает мне покоя.

Той ночью судороги повторяются. На самом деле они даже не так сильны, как менструальные спазмы, которые были у меня в подростковом возрасте. Так что я стараюсь успокоиться и ничего не говорю Стирлингу. Я не хочу, чтобы он волновался.

Я уверена, что к утру это пройдет.

ДВАДЦАТЬ

Джейд

Меня будит глухой стук входной двери. Я стону и неохотно открываю глаза, чтобы посмотреть на телефон. Что за черт? Сейчас час ночи!

— Запасной ключ под камнем, Боаз, — бормочет Стирлинг в полусне.

Я трясу его.

— Я не думаю, что это Боаз.

Он садится, глубоко вздохнув, его грива взъерошена.

— Кто, черт возьми…

Сердцебиение возобновляется вместе с неприятным ощущением глубоко в животе. Гормоны беременности, верно? Странную тошноту обычно можно списать на это.

Я поворачиваюсь и выскальзываю из кровати, затем подхожу к двери спальни, чтобы посмотреть вниз по лестнице. Свет на крыльце не горит. Из коридора доносится стон Боаза.

— Если они снова разбудят Блисс…

Вопль из спальни Сапфи и Найта дает нам всем понять, что именно это и произошло.

Я начинаю спускаться по лестнице со Стирлингом за спиной, тяжелый топот его копыт позади меня заставляет меня чувствовать себя намного увереннее в этой ситуации.

Мое сердце все еще колотится где-то в горле, когда я подхожу к двери.

— Кто там?

Глухой стук прекращается.

— Хэй?

— Джейд? — голос, знакомый до тошноты.

Страх исчезает, сменяясь отвращением, когда я понимаю, что это Карстон. Я даже не открываю дверь.

— Иди домой, Карстон.

Вместо того, чтобы уйти, он снова колотит в дверь, пока Блисс не начинает кричать, а моя кровь не закипает.

— Я сказала, иди домой!

Карстон перестает барабанить в нашу дверь на время, достаточное для того, чтобы прижаться лицом к стеклянной панели рядом с ней. В результате его нос превращается в свиное рыло.

— Джейд? Впусти меня. Мне нужно с тобой поговорить.

— Ты знаешь этого придурка? — ухмыляется Боаз.

Я вздыхаю.

— К сожалению. Когда-то я была за ним замужем.

Я хватаюсь за ручку двери и резко открываю ее. Карстон спотыкается и хватается за косяк.

Стирлинг делает шаг вперед, пока его теплое тело не прижимается к моей спине.

— Ты не обязана иметь с этим дело, Джейд. Мы с тобой.

Я на мгновение отрываю взгляд от жалкого вида моего пьяного бывшего мужа и смотрю на серьезное лицо Стирлинга.

— Да, детка, обязана. Мне нужно разобраться с ним сейчас и подвести черту. Или я буду терпеть его дерьмо бог знает сколько времени.

Я поворачиваюсь к Карстону.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу поговорить с тобой. Я скучаю по тебе, детка.

Стирлинг ничего не говорит, но его большая рука ложится мне на плечо в знак поддержки. Затем выражение лица Карстона меняется. Наконец-то он замечает, как собственнически Стирлинг прикасается ко мне. Я наблюдаю, как формируется недоверие, когда он понимает, с кем именно я живу.

— Какого хрена, детка? Тебе не нужно было жить со всякими монстрами. Я бы позаботился о том, чтобы у тебя был настоящий мужчина. Ты это знаешь.

Я позволила своему лицу выразить все отвращение.

— Карстон, ты никогда не был и никогда не будешь настоящим мужчиной. Так что можешь прекратить это дерьмо прямо сейчас. Настоящий мужчина не оставлял бы меня дома одну каждые выходные, чтобы пить с «друзьями», — я делаю кавычки, выплевывая это слово. Мы оба знаем, что женщины, которых он трахал, не были его подругами. Он, вероятно, даже не может вспомнить их имена. — И уж точно настоящий мужчина не стал бы обременять меня многотысячными долгами.

— О, не будь такой, детка.

Я поднимаю руку перед его лицом.

— Я сделаю все возможное, чтобы ты понял: между нами все кончено. Нам вообще не следовало начинать. Если бы я была умнее, когда мне было шестнадцать, я бы знала это. Если бы я была умнее, когда ты в последний раз повторял это дерьмо, я бы никогда тебя на порог не пустила. Но знаешь что? Наконец-то я поумнела, и это больше никогда не повторится. А теперь, если ты здесь не для того, чтобы сказать мне, что собираешься вернуть часть денег, тебе стоит убраться с нашего крыльца и из моей жизни.

Карстон откидывается назад, оглядывая меня с ног до головы.

— Ты изменилась, детка.

Я выпрямляюсь.

— Да. Наверное, изменилась, — если я и изменилась с тех пор, как ушла от него, то к лучшему. Я больше не могу быть той глупой маленькой девочкой.

Его взгляд опускается на мой живот, и его глаза сужаются.

— Ты… ты беременна!

Я замираю.

Я намеренно ничего ему не говорила. Я не хочу, чтобы он каким-либо образом был вовлечен в это дело.