Читать книгу - "Тайное венчание - Елена Арсеньева"

Три степных орла, нахохлившись, сидели на жердочке в углубазара, изнемогая от жары так же, как и все вокруг. А там, в голубой вышине,где полыхает белое косматое солнце, и вовсе небось как в печке. Понятно, что невзлетают орлы, не рвутся на волю. Киргиз-хозяин хоть в жиденьком тенечке отчахлого осокоря устроился, но все в прохладе!

Впрочем, приглядевшись, Лиза поняла, что вовсе не в лености,не в усталости птичьей дело. Каждый орел за лапку окован колечком и тонкойцепочкой привязан к жердочке. Не улетишь, даже если захочешь.

Созерцание дремлющего киргиза с его сонными птицами поверглоЛизу в такую зевоту, что слезы на глазах выступили. И многоцветное кипениебазара уже не развлекало; все силы растопил полуденный зной.

Здесь, в низовьях Волги, сентябрь – нечто совсем иное,нежели в тех северных краях, где сливается она с Окою. Ни студеных порывовветра, ни затяжных, пронзительных дождей, ни серо-свинцовых волн, бьющих вжелтеющие берега. Здесь царило, бушевало, свирепствовало лето, и Лизе чудилось,что никогда не было в мире холода, никогда не было осени, ледяных брызг,урагана, затопившего лодку…

Год тому назад… Да, уже год миновал с того дня, как вИльинской церкви повенчалась она с единокровным братом, затаенная любовь ккоторому все еще тлеет в самых сокровенных глубинах ее сердца.

Лиза так резко замотала головою, прогоняя тяжкие мысли, чтостарый киргиз, птичий хозяин, испуганно вскинулся, разлепив узенькие щелки глази лопоча что-то возмущенное этой простоволосой неверной; и орлы его тожевстревожились, вытянули шеи, два захлопали крыльями, сразу сделавшись похожимина всполошившихся кур, а третий все так же сидел недвижим – серый, пепельный, сбелой макушкой, будто до срока поседевший от какого-то своего, человекуневедомого, орлиного горя, и взор его был столь суров да высокомерен, что Лизаневольно устыдилась.

– Якши! Якши беркут! – негромко проговорил кто-то за ееспиною, и к продавцу птиц подошел невысокий калмык в темно-коричневом бешмете ималахае из серо-рыжего меха карагана – степной лисы. – Якши беркут! Этого беру!

Он сделал знак продавцу, и тот проворно разомкнул звеноцепочки, коей птица была привязана. Покупатель протянул левую руку, защищеннуюкожаной, затейливо расшитой рукавицею, и белоголовый беркут послушноперепорхнул со своей жердочки на эту незнакомую руку.

Киргиз восхищенно причмокнул:

– Ай-йя! Твоя птица! Твоя! Тебе уступлю задешево. Задаромотдам!

Лиза тихонько усмехнулась. За два базарных дня она немногонаучилась разбираться в ценах. Беркут – не хлопчатая бумага и не арбуз, тутопределение стоимости вовсе непостижимо. За иного беркута калмыки с радостьюотдавали прекрасную лошадь, а за другого, на взгляд Лизы, совершенно такого же,жалели барана корсаковской мерлушки, которая здесь почиталась самой мелкоймонетой.

Вот и сейчас за невидного собою беркута калмык в лисьеммалахае отдал не коня даже, а высокую и надменную тонконогую верблюдицу! Уходясо смирно сидевшей на его руке птицею, калмык вдруг сверкнул в ответ такоюнесдержанно-счастливою улыбкою, что тонкое, смуглое, сурового очерка лицо его сосросшимися бровями и узенькой бородкою, обегающей щеки, вспыхнуло девичьимрумянцем и сделалось вовсе молодым. Лиза невольно улыбнулась тоже, и пригожийкалмык задержал на ней пристальный взгляд, вспыхнувший еще большим восхищениемпри виде этого смугло-румяного круглого лица, озаренного светом серо-голубыхглаз в опушке длинных, почти до белизны выгоревших ресниц. Вскочив верхом идержа беркута на рукавице, калмык вдруг похлопал по крупу коня сзади, призывноглядя на Лизу.

Да ведь он приглашает ее ехать с ним! Какое-то мгновение онастояла, оторопев, потом пожала плечами, отвернулась и стояла так, пока заспиной не раздался топот копыт.

Это могла быть просто шутка, не стоило и внимания обращать.Но во взгляде калмыка вдруг появилось нечто пугающее, внезапно напомнившее ЛизеВольного. Неприкрытая похоть – вот что это было!