Читать книгу - "В поисках хороших парней - Белинда Джонс"

– Я умирал от желания позвонить тебе, но боялся показаться слишком навязчивым! – выпалил он, услышав мой голос. Затем он рассмеялся. – Но, боюсь, я выдал себя с головой, рассказав тебе об этом!

– Мне очень приятно было это услышать! – заверила я Пола, очарованная его искренностью.

– Я рассказал своим друзьям о тебе, и они все просто обзавидовались! – продолжал он.

– А я похвасталась своей маме, – призналась я.

– А я своей! – рассмеялся он.

– Это какое-то безумие! – веселилась я.

– Точно.

Потом наступила короткая пауза, мы просто улыбались друг другу в трубку, а затем начали строить планы, когда мне лучше приехать. Возможно, я буду там уже через два дня! Не могу поверить, что мы оба так жаждем встречи. Это напомнило мне то время, когда я познакомилась с Кристианом. Тогда не было вопросов или сомнений, мы просто делали то, что велело нам сердце. Я улыбнулась, ложась на софу, все еще прижимая трубку к уху. Мне всегда нравилась идея страстного водоворота событий: познакомились, переспали и поженились, и все это в течение одной недели. Я миллион раз слышала о счастливых парах, у которых именно так развивались события и которые прожили потом вместе лет тридцать.

– Я так счастлив, что мы встретились с тобой, – сказал он, и его голос звучал абсолютно искренне.

– И я тоже. Больше ни о чем не могу думать, кроме как о нашем знакомстве, – призналась я. – Как жаль, что я не смогла остаться и выпить с тобой в баре.

– Мы обязательно наверстаем упущенное: пойдем на площадь Геральдики и будем пробовать текилу в каждом баре.

– Классно!

– Мы с тобой наклюкаемся!

– Точно!

И опять тишина. Меня это не очень беспокоило. У нас будет столько тем для разговоров, когда мы наконец-то встретимся.

– Скорее бы! – сказала я ему.

– Скорее бы! – Пол мечтательно вздохнул и извинился за свою сентиментальность и впечатлительность.

Когда мы наконец-то пожелали друг другу спокойной ночи, я заснула, и мне снились поросята с сережками в ушах.

На следующее утро из окна своей спальни я впервые могла рассмотреть Пенсильванию при дневном свете.

– И что ты там видишь? – спросил Джеймс, прихорашиваясь.

– Отсюда – только ровные фермерские поля и башни элеваторов.

– И что, нет никого, кто бы занимался любовью?

– Нет.

– Как жаль.

Наверное, надо привыкнуть к тому, что твой родной город назван в честь полового акта. Я-то ожидала, что все прохожие, будут лукаво смотреть на нас и украдкой посмеиваться. Я ошибалась. За завтраком нас ожидало восемь человек, являющих собой образец высокой нравственности. Они-то уж точно были всецело за христианскую добродетель и супружество. Когда оказалось, что они ошибочно считают нас супружеской парой, мы решили скрыть от них тот факт, что колесим по Америке в поисках мужчин. Я да же заметила, что стараюсь держать свою левую руку под столом, чтобы никто не заметил отсутствие обручального кольца. (Мы с Джеймсом лаялись, как самая настоящая семейная пара, так что для окружающих это было очень даже убедительное зрелище.)

– И как вы планируете провести сегодняшний день? – спросил Берт, джентльмен с Юга средних лет, склоняясь над тарелкой с виноградным пудингом.

– Ну, вы же знаете этих женщин – она, естественно, хочет пройтись по магазинам, – и Джеймс посмотрел на меня с видом заговорщика.

Берт фыркнул, показывая, что ему это хорошо знакомо.

– Это точно, вчера Роза купила лоскутное покрывало, которое можно свернуть в подушечку.

– Как интересно! – заметила я и приступила к отрезанию следующего кусочка тоста.

– Рекомендую свозить вашу юную леди в «Деревню чайников», ей там очень понравится.

– Вообще-то, я надеялась осмотреть окрестности, – начала я, пытаясь объяснить, что мы здесь практически еще ничего не видели.

– Должен вас предупредить, если увидите ее за рулем – лучше прячьтесь подальше!

– Зато вы не увидите рядом Джеймса, – я мило улыбнулась. – Я только что установила новенькое катапультируемое кресло.

– Ну, вы молодцы, – захихикал Берт.

– Ты что это делаешь? – возмущенно спросила я Джеймса, когда мы наконец-то оказались одни на крыльце. – Неужели обязательно выглядеть женоненавистником, когда ты притворяешься моим мужем?

Он ничего не ответил. Его внимание было сосредоточено на седобородом старике, одетом в темный костюм и соломенную шляпу-канотье с широкими полями. Черная лошадь, запряженная в его повозку, как раз процокала мимо.

– Надо же! Прямо как герой фильма «Свидетель»! – Джеймс встал на бордюр тротуара и следил взглядом за повозкой, пока она не скрылась. – Посмотри! А теперь женская версия… – Он показал на двух амских[9]женщин в длинных голубых платьях с передниками. На одной был белый капор, а на другой – черный.

– В белом ходят замужние женщины, а в черном – на оборот, – объяснила я Джеймсу. Чувство было такое, будто мы встретили единорога. На фоне машин, джинсов и кроссовок эти люди выглядели абсолютно сюрреалистично.

– А как отличать мужчин? – спросил Джеймс с любопытством. – Как понять – женат он или нет?

– Если с бородой – значит, женат. Они начинают отращивать бороду в день свадьбы и больше уже никогда ее не сбривают.

– Они выглядят как пародии на библейского Иова, – прыснул Джеймс, заметив мужчину с шапкой жестких волос, торчащих в разные стороны, и очень густой бородой. – А почему у них нет волос над верхней губой?

– Потому что испокон веков усы ассоциировались с военными, так что они здесь запрещены, – просветила я его. – Амы – пацифисты.

– А откуда ты все это знаешь? – с подозрением спросил Джеймс.

– Ну, я решила на тот случай, если вдруг мой Единственный окажется амом, хорошенько подготовиться, – невинно ответила я.

– Я уверен, они не могут жениться и выходить замуж за людей другой веры.

– Очень редко, но такое случается. Самым сложным было бы для меня в этом случае не краситься, не выпрямлять свои кудряшки и ни при каких обстоятельствах не стричься…

– И что, так и ходить с секущимися концами? – ужаснулся Джеймс.

– Ну да! Должна тебе сказать, что волосы у них стянуты в пучок, символизирующий вечную жизнь, – небрежно бросила я. – А еще мне пришлось бы выучить пенсильванский диалект датского языка, который в принципе является разновидностью немецкого и который я никак не могла выучить в школе.