Читать книгу - "Муж мой - шеф мой? или История Мэри Блинчиковой, родившейся под знаком Тельца - Елена Ларина"

В университете все шло своим чередом. Я исправно посещала занятия, и бдительные чугунные грифоны Банковского моста напротив входа в Финэк так же степенно и величаво приветствовали меня.

Раевский, как и раньше, появлялся периодами. К слову, он обладал врожденным тактом и совершенно отчетливо видел, что мне по-прежнему не до любовных историй. По-прежнему лохматый и ссутуленный, в одном и том же зеленом свитере, он подолгу сидел на моей кухне, абсолютно ничего не требуя от меня. Преданный, как у Паганеля, терпеливый Мишин взгляд иногда раздражал, но чаще успокаивал. Смешно сказать, мы играли в шашки и «Эрудит» и неплохо проводили время вместе.

Когда звонила Аришка, почему-то приходилось оправдываться перед ней. Я злилась за это и на себя, и на нее, но ничего не могла с собой поделать.

— Мэри! — возмущалась подружка. — Не могу поверить, вы вот так сидите и играете в шашки?! Ладно, тусоваться не хочешь, но шашки? И все?

— Ну почему, — вяло отбрыкивалась я. — Еще мы пьем чай.

— Какой чай, Мэри! Тебе нужен хороший здоровый секс! Твой Раевский что, голубой, что ли?

— Да хоть сиреневый, Ариш! Нет сил никаких, а он мне не мешает.

— Не мешает, — распалялась Аришка. — Мужик помогать должен и удовлетворять в постели, а иначе на кой хрен он сдался? Женщина с мужчиной должна испытывать весь спектр ощущений!

Эти препирания продолжались бесконечно. Но как-то она позвонила, и по ее ненатурально возбужденному голосу я поняла, что в Датском, а вернее, в Немецком королевстве произошел некий сбой.

— Я сейчас такое расскажу — упадешь со стула! — с места в карьер начала подружка.

— Да ну?

— Слушай, в общем, произвели мы, как обычно, половой акт, целованцы-обниманцы и все такое, и собираюсь я мыться. У них в ихнем сраном хостеле душ общий, жуть! Замоталась в какое-то полотенце побольше, иду по коридору, спокойненько так, чтобы полотенце не упало. И уже дверь в душ открываю, вдруг… — Аришка выдержала театральную паузу.

— Что? Обвалился потолок?

— Нет, хуже! Бежит за мной этот псих, и он совершенно, ну совсем, понимаешь, совсем голый! И кричит что-то, а я ни фига не понимаю!

— Может, это немецкий способ выражать свои чувства? — предположила я.

— Да нет, слушай дальше! Затолкал кое-как меня в душевую, кричит. Я уже чуть не плачу, женишок-то, думаю, с изъяном попался. В костюме Адама в общественном коридоре скачет!

В общем, из его лепета вычленяю одно слово — презерватив. Где, говорит, презерватив? Ну думаю, плохи дела, сбрендил студент. Зачем ему, на долгую и нежную память обо мне? А он — только руками разводит. А там, в душевой, холодно, мерзко, и он голый скачет, и смех и грех… И тут дошло до меня.

— Что?

— А то, что он, так его растак, затолкал средство индивидуальной защиты в даму своего сердца! Хороша развязочка, нечего сказать!

Я захохотала.

— Вот и мне сейчас смешно, — возбужденно тараторила Аришка. — А тогда — не представляешь, как струхнула! Короче, обмотались мы с ним оба одним полотенцем и — обратно в номер. Люди шли по коридору, стыдоба… Но мне наплевать на всех было, очень я напугалась.

— Чего, дурища?

— Как чего? Что он у меня внутри гнить начнет и мне полживота отрежут!

Аришка всегда отличалась невероятной любовью к собственному телу. Малейший прыщик на лице воспринимала как вселенскую катастрофу. Я представила себе обезумевшую Аришку и ее голого сожителя, и снова рассмеялась.

— И что потом? Вы стали вытаскивать?

— Да что ты, я не дала. Да он, кретин, и не справился бы, у него аж руки тряслись!

— Наверно, волновался за тебя, — предположила я.

Ральфа я помнила смутно, что-то такое худое и немножко нелепое, но впечатление немец оставил благоприятное.

— Да, держи карман! — гневно заорала Аришка. — Он испугался за свои сперматозоиды несчастные, вот чего он испугался! Ты бы его рожу увидела, сразу бы поняла, чего он испугался!

— И что потом? — похоже, подружка была сильно расстроена.

— Что-что, я его за шкирку — и в НИИ «Скорой помощи». Не очень далеко, конечно, остановки четыре. А уже ночь почти, и денег на тачку нет… В общем, всю дорогу пришлось бежать… Мне и смешно, и страшно — а вдруг презерватив уже начал разлагаться и гниет внутри меня? Этот гад осоловевший рядом пыхтит, лопочет там на своем тарабарском. Ворвалась я в больницу, там все, естественно, уже десятый сон досматривают. Я этого внизу бросила, все равно с него толку, как с козла молока, и — наверх. Подняла на уши всю больницу, они сначала ругались, но когда я им объяснила положение, как стали ржать! Особенно один, высокий такой, темноглазый, ничего себе такой…

— Ты что, вот так прямо и говорила? Мол, застрял внутри и…

— Да, а как надо было, стихи сочинить на эту тему? Мэри, прекращай быть такой дурочкой стеснительной, это несовременно!

Ну конечно, подумала я, зато современно по ночам с презервативами в утробе разгуливать. Хотя в чем-то, Аришка, наверно, права. Времена стыдливых робких девиц давно прошли, а я даже с близкими подружками боюсь называть вещи своими именами. Неожиданно я вспомнила, как мы с Сашкой сидели в кино и, когда показывали постельную сцену, он шутливо закрывал мне глаза рукой. И мне почему-то это было очень приятно.

— И… что было потом? — осторожно спросила я.

— Ну вытащил он из меня ма-аленькую такую резиночку, да еще перед носом моим помахал, чтобы я удостоверилась. А где, говорит, с вашего позволения, главный участник сегодняшнего парада? Я говорю, там, на коврике у дверей спит, он, говорю, мне больше не понадобится. В общем, развеселила я всех, насчет денег и не заикнулись. Вот и все дела!

— А Ральф?

— А что Ральф? Пропал!

— Как пропал?

— А так, не звонит, не пишет уже почти месяц, — бодро сказала Аришка. — Да пошел он… Знаешь, я как его лицо испуганное вспомню, так мерзко становится… — Аришка шмыгнула носом. — Да и что с него взять — ни богу свечка, ни черту кочерга! Другого найдем, еще и лучше!