Читать книгу - "Три месяца счастья - Долли Нейл"

Теперь, подумала Анна устало, предстоит кошмар в другом роде.

Она заплатила таксисту, разглядывавшему ее с любопытством. Он, несомненно, заметил, сколько слез пролила она по дороге.

Не сосчитать, сколько раз за следующие две недели ей пришлось объяснять, что произошло. Матери, друзьям — всем. Казалось, даже последнему мусорщику. Всем непременно надо было знать, почему она оставила работу. Каждый раз повторяла уже выученную наизусть историю о том, что Джулиус встал на ноги и больше не нуждается в услугах сиделки, а она решила сменить обстановку. К тому же вдруг почувствовала беспокойство, все ли в порядке дома. Однако эти слова звучали не очень убедительно.

Труднее всего было с матерью, без особых сомнений. В свое время они не поняли причин отъезда, и теперь ее возвращение казалось совершенно естественным.

Через три с половиной недели освободилось место в больнице, где Анна работала раньше, и она снова поступила туда. Образ Эдвина по-прежнему жил в ее памяти, словно они расстались только вчера, но воспоминания о Брайдвуд-хаусе постепенно блекли. Становились просто приятными воспоминаниями о долгих спокойных днях в прекрасном доме.

Она никак не могла собраться с духом и позвонить Джулиусу. Несколько раз подходила к телефону, но в последний момент что-то удерживало. Скорее всего, боязнь услышать его голос: слишком много грустных воспоминаний он мог пробудить.

Пусть пройдет еще немного времени, думала она, и я решусь. Немного успокоюсь, приду в себя, тогда позвоню и даже приеду.

Однажды вечером Анна брела домой, не замечая никого вокруг, занятая своими беспокойными мыслями, которые теперь почти не оставляли ее. На пороге дома, поджидая дочь, стояла миссис Фаррел, с озабоченным и еще более недовольным, чем всегда, лицом.

Анна приветственно помахала ей и вздохнула.

Мама, подумала она с горечью, я очень тебя люблю, но порой ты бываешь такая, что это чертовски трудно.

Подойдя ближе и увидев выражение материнского лица, Анна почувствовала, как засосало под ложечкой. Такое ощущение возникает, когда в три часа утра тебя неожиданно будит телефон или вдруг приходит телеграмма, или без видимых причин босс вызывает к себе в кабинет. Поза и лицо матери не предвещали ничего хорошего.

Анна подошла к дому, затаив дыхание.

— Что случилось? Почему ты здесь?

— У тебя гость, — ответила мать бесцветным голосом.

— Только и всего?

Вздохнув с облегчением, Анна вошла вслед за матерью в дом, о чем-то рассказывая. Раздеваясь в маленькой прихожей, она сетовала, что так внезапно кончилось лето. Теплый, ласковый ветер, еще вчера такой приятный, вдруг сменился резким, холодным не по сезону. Правда, синоптики и не обещали жару этим летом, но такой холод — уж слишком. Не успеешь оглянуться, наступит зима с короткими холодными днями и ранними сумерками, накрывающими Лондон словно одеялом. Зимой Анна всегда пребывала в депрессии, как будто впадала в спячку. Особенно тяжело было вставать рано утром на работу и в темноте идти до метро.

— Даже подумать страшно, что с понедельника придется вставать в шесть утра, — говорила она идущей за ней по пятам матери. — Посмотри, что за погода, как холодно!

Войдя в гостиную, Анна оторопела. Остановилась, как вкопанная, и застыла с полуоткрытым ртом. О чем только что шел разговор? Уже не вспомнить. Ноги налились свинцом, кровь бешено застучала в ушах, закружилась голова.

— Я оставлю вас наедине, — проговорила мать у нее за спиной голосом, полным любопытства, и Анна обернулась умоляюще: нет, не оставляй, пожалуйста, не оставляй меня! Но вслух ничего не сказала и услышала, как тихо закрылась за матерью дверь.

— Привет! — странно было слышать подобное приветствие из уст человека, о котором ни минуты не переставала думать с тех пор, как уехала из Брайдвуд-хауса. Нетвердыми шагами Анна подошла к стулу и села.

— Что ты делаешь здесь?

Эдвин смотрел на нее ничего не выражающим, каким-то отсутствующим взглядом, сидя очень прямо, положив ногу на ногу, а руки — на подлокотники кресла. Он казался страшно, невозможно красивым. Неужели можно было забыть об этом? Его красота снова потрясла ее.

— Ты давно здесь? — тихо спросила Анна, слегка подавшись вперед. В джинсах, в просторном свитере, она сидела, засунув ноги под стул.

— Наверное, около получаса, — ответ прозвучал без улыбки, холодно и несколько раздраженно. — Твоя мама была так добра, что угостила меня чаем с бисквитами.

— Что же ты здесь все-таки делаешь? — повторила она свой вопрос.

Эдвин поднялся и беспокойно зашагал по комнате.

Гостиная Фаррелов была небольшой, обставленной очень скромно. На окнах — выцветшие оранжевые с зеленым занавески, у окна — купленный по случаю старый стол, но с красивой лампой на нем и несколькими фарфоровыми статуэтками. У стены — комод с тремя ящиками, в углу на тумбочке телевизор. После развода было туго с деньгами, чего мать так и не смогла простить отцу. Теперь все это казалось совершенно неважным. Сейчас перед ней сидел Эдвин Коллард, и все остальное отступало. Но ее гость, видимо, с трудом держал себя в руках. Казалось, ему хочется запустить чем-нибудь тяжелым в стену или в нее.

— Отец заболел, — резко сказал он.

Анна в ужасе привстала со стула.

— Как заболел? Что с ним? Он вызвал врача?

— Как, что, почему! — передразнил Эдвин. — Какая забота! Знай я тебя хуже, решил бы, что он и впрямь тебе небезразличен.

— Но ведь так и есть!

— Да, именно поэтому ты уезжаешь из Брайдвуд-хауса, даже не попрощавшись со стариком.

Лицо вспыхнуло от злости, как будто в один момент соскочила маска безразличия. Это было так удивительно. Анна уже приготовилась к сарказму, к злобным выходкам. Конечно, она виновата, и ее отъезд должен был задеть обоих Коллардов. Но разве он не понимает, что все дело в нем, от него она сбежала. Нет, этот гнев имел еще какую-то причину.

— Сейчас объясню, почему пришлось уехать, — пробормотала Анна испуганно и смущенно.

— Ох, конечно, объяснишь. Неожиданные обстоятельства! Исчерпывающее объяснение. Тебе, наверное, даже не пришло в голову, что отец будет волноваться!

Да, действительно, это не приходило в голову. Но ведь она больше не нужна Джулиусу? И дала возможность избежать неприятного разговора. Может быть, все же она совершила ошибку? Не облегчила ситуацию, а наоборот, заставила его переживать и думать о ней бог знает что.

— Прости. — Теперь, правда, простым извинением не загладишь свою вину. Черт возьми, почему она должна выслушивать все это с таким видом, словно совершила какое-то тяжкое преступление?

— Ладно, твои извинения мне совершенно ни к чему, — сказал Эдвин раздраженно. — К тому же они кажутся совершенно неискренними. Но отец попросил меня съездить за тобой, и я привезу тебя.