Читать книгу - "Блокшот - Кайли Кент"

продолжаю медленно трахать ее во время оргазма, глотая ее стоны. Когда я чувствую, что ее тело расслабляется, я сажусь, вытаскиваю из нее свой член и обхватываю его кулаком. Два толчка, и я выплескиваю сперму ей на живот.

― Черт возьми, кажется, ты действительно создана для меня, Танна.

― Я думаю, мы созданы друг для друга, ― говорит она.

― Думаю, ты права.

Я заказываю пиццу, пока Монтана в душе, а тако находят новое пристанище в мусорном ведре. Это расточительно, но я не буду кормить ее холодным или разогретым дерьмом. Я расставляю на столе три коробки, а затем достаю из холодильника две бутылки пива.

Монтана входит в столовую, ее мокрые волосы перекинуты через одно плечо.

― Ты действительно самая красивая девушка, которую я когда-либо видел, ― говорю я ей. ― Давай есть. У меня есть целых три твоих любимых блюда.

Я показываю на пиццу.

― А что случилось с тако?

― Они остыли. ― Я пожимаю плечами.

― Я могла бы разогреть их. Тебе не нужно было заказывать столько пиццы, ― говорит она. ― Это очень много.

― Но я знал, что тебе понравится съесть по кусочку каждой: пепперони, бекон с песто и моцарелла с песто. Они ведь по-прежнему твои любимые, верно? ― спрашиваю я. Я наблюдаю, как она смотрит на открытые коробки.

― Мне нельзя есть пиццу.

Мои брови нахмуриваются.

― Что значит «тебе нельзя есть пиццу»? ― Я двигаю к ней коробки, и Монтана отступает от стола, словно боится, что еда буквально выпрыгнет и набросится на нее.

Она качает головой. ― Мне нельзя, ― повторяет она, но так, будто говорит не со мной, а с собой.

― Танна, все в порядке. ― Я останавливаюсь перед ней, и она наконец поднимает на меня глаза. Они пустые, словно остекленевшие.

― Я не могу есть пиццу.

― Можешь. Если ты хочешь съесть пиццу, ты можешь это сделать, ― говорю я.

― Нет, мне нельзя. У меня будут неприятности. Он… ― Она останавливается.

Мои руки сжимаются в кулаки. Этот мудак не разрешал ей есть гребаную пиццу. Черт возьми.

― Танна, его здесь нет. Он никогда больше не причинит тебе вреда. Я обещаю. Теперь ты сама устанавливаешь правила, помнишь? Все зависит от тебя. Ты должна решать все сама. Если ты не хочешь пиццу, я принесу тебе что-нибудь другое. Но тебе нужно поесть.

Она смотрит на меня долгую минуту, и мы оба не произносим ни слова, пока она обдумывает то, что происходит в ее голове.

― Я могу съесть пиццу? ― Она произносит это скорее, как вопрос.

Я молча киваю головой.

― Прости. Я просто… я не знаю, как это остановить, ― признается она.

― Что остановить?

― Его голос в моей голове. Он всегда там, напоминает мне о правилах. ― Она вздыхает. ― Единственные моменты, когда все тихо, когда его нет, ― это когда ты прикасаешься ко мне.

Я тянусь и беру ее за руку.

― Вот так?

Монтана кивает, и я улыбаюсь ей в ответ.

― Так уж вышло, что я чертовски люблю прикасаться к тебе, так что привыкай, что теперь я буду приклеен к тебе, детка. ― Я ухмыляюсь. ― Итак, ты хочешь съесть пиццу? Или хочешь чего-нибудь другого?

Кажется, она минуту размышляет над своим решением, прежде чем снова кивнуть.

― Я хочу съесть пиццу.

Я веду Монтану обратно к столу.

― Ты можешь есть одной рукой? Потому что эту я не отпущу, ― говорю я, усаживаясь на свое место, и крепко сжимая ее вторую руку. Если мое прикосновение помогает ей успокоиться, то я уверен, что никогда не отпущу ее. Это ведь совсем не сложно.

Глава двадцать первая

Я нервничаю, но я хочу это сделать. Альтернатива ― остаться одной в большом доме Люка ― менее привлекательна, чем сесть на семейный самолет Алии и полететь в Лас-Вегас, чтобы посмотреть игру «Рыцарей». Я никогда не была в Вегасе. Я вообще раньше никуда не ездила.

Когда я сказала Люку, что у меня нет с собой паспорта, он принес коробку из гаража и протянул мне. Он объяснил, что в прошлый раз, когда его не было дома, он побывал в моей квартире и забрал несколько моих вещей. Сначала я испугалась, пока он не сказал, что никаких следов Эндрю не было и что квартира была разграблена.

Заглянув в коробку, я увидела те немногие вещи, которыми действительно дорожу, а также паспорт и свидетельство о рождении. Но самое главное, Люк нашел майку моего брата и единственную фотографию в рамке, на которой были изображены Шон, Люк и я. Она была сделана, когда мне было тринадцать, и мне пришлось спрятать ее в одной коробке с майкой Шона. У меня не так много вещей, к которым я привязана. Большую часть своих вещей я оставила в доме отца.

Мысли об отце вызывают в памяти все обидные вещи, которые я ему наговорила. Я знаю, что оттолкнула его, но он не настаивал. Родители не должны отказываться от своего ребенка, по крайней мере, так я думала. Хотя меня жизнь научила тому, что именно так родители и поступают. Сначала моя мать, потом отец.

― Мы отлично проведем время, ― громко говорит Алия, берет меня за руку и ведет по трапу своего собственного частного самолета. Эти люди действительно живут совсем не так, как я привыкла.

― Так и будет. ― Я улыбаюсь, стараясь подражать ее энтузиазму.

По выражению ее лица я понимаю, что мне это не удается. Но самое лучшее в Алие ― это то, что она не начинает выяснять что не так. Вместо этого она заходит в самолет и начинает показывать и рассказывать обо всем подряд.

Мы устраиваемся в огромных роскошных креслах, и стюардесса приносит каждой из нас по бокалу шампанского.

― За новые прекрасные воспоминания взамен старых дерьмовых, ― говорит Алия и касается своим бокалом моего.

― За новых друзей и новые приключения. ― Я улыбаюсь, потому что на этот раз я именно так и думаю. ― Это должно быть весело.

Лилиана заходит в самолет, за ней следом идет парень. Нет, не просто парень, а огромный, шестифутовый мужчина. Я напрягаюсь. Не знаю, почему я нервничаю рядом с незнакомыми мужчинами. Ладно,