Читать книгу - "Сделать все возможное - Р. С. Грей"

– Ну, есть только один логический вариант пережить это, – говорю я, собирая депрессоры для языка и поднимаясь на ноги.

Лукас смотрит на меня с любопытством. Я стою у двери и начинаю отмерять шагами комнату. Сто двадцать квадратных футов, разделенных на две площади, то есть по шестьдесят квадратных футов для каждого. Конечно, один из нас получит кушетку, а другой получит доступ в ванную, поэтому нашим двум автономным государствам придется установить какую-нибудь форму торговли.

– Что ты делаешь? – спрашивает он.

Я толкаю его ногой. Он стоит посередине моей разделительной линии, составленной из депрессоров для языка

– Я очерчиваю границу. Это сработало для Кореи, может сработать и для нас.

К сожалению, она не может надолго сдерживать его.

– Эй, ты должен получить официальное разрешение, если хочешь войти на мою территорию.

– На твоей стороне вся еда.

Это не было случайностью.

Он обшаривает наши запасы и берет яблоко. Следующие десять минут я, стиснув зубы, слушаю, как он его грызет.

– Как ты можешь так просто с этим мириться?

Он смотрит на меня поверх недоеденного яблока.

– Ты никогда не думала, что, может быть, я не против застрять здесь с тобой?

Я смеюсь.

– Смешно.

Он пожимает плечами и откусывает еще кусочек от яблока. Он либо тренировался перед зеркалом, либо это был не сарказм. Ни одна из тренировок не подготовила меня ко второму варианту.

– Слушай, хватит с меня терапии. У меня есть последняя идея, как нам отсюда выбраться.

Он не смеется надо мной, и я продолжаю.

– Если ты меня поднимешь, то я смогу дотянуться до панелей на потолке. Я сниму одну из них и вылезу через вентиляционную шахту. И когда я найду время, то вернусь за тобой.

Он доедает яблоко и бросает огрызок в мусорную корзину, которая, кстати, находится на моей стороне. Потом направляется в ванную, чтобы вымыть руки, а я все еще жду его ответа. Он медленно вытирает их насухо и выходит, затем прислоняется к смотровому столу и скрещивает руки на груди. Его глаза встречаются с моими. Он наклоняет голову и изучает меня. Я начинаю потеть под его взглядом.

– Почему ты так сильно хочешь выбраться отсюда?

Я хмурюсь.

– Разве это не очевидно? Кто хочет застрять в карантине на двадцать четыре часа?

– Нет, ты не хочешь здесь быть со мной. Почему?

– Если ты не понимаешь этого после всей нашей истории…

– Я думаю, ты хочешь, чтобы я снова тебя поцеловал.

Я открываю рот, и слова выскальзывают из меня, как камни, падающие в воду.

– Я? Хочу. Чтобы ты. Снова. Поцеловал. Меня? Ха-ха.

Удивительно, но он не понимает мой новый диалект английского.

– Я просто предположил, – говорит он, а затем спокойно меняет тему. – Давай сыграем в маленькую игру: «Правда или действие».

– У нас нет времени на игры.

Это первый раз, когда мое возражение не принимается. У нас нет ничего, кроме времени. Я вздыхаю.

– Хорошо, – я закатываю глаза, чтобы не потакать ему. – Действие.

– Давай потихоньку начнем. Спорим, ты отдашь мне шоколадное печенье, которое спрятала в своем кармане.

Сколько у него глаз?!

– Нет!

Я похлопываю себя по карману, чтобы убедиться в том, что оно надежно спрятано. Это мой крошечный кусочек надежды на безрадостное существование и, чтобы сохранить его, я должна изменить свой выбор.

– Хорошо. Правда.

Он ухмыляется, довольный собой.

– Ты фантазируешь о нашем поцелуе в коридоре?

Глава 17

Лукас устраивает настоящее шоу, поедая печенье, которое мне пришлось ему отдать. Оно с крупными кусочками шоколада, и я уверена, что он этого даже не ценит.

Он засовывает вторую половину обратно в целлофановую обертку.

– Думаю, остальное приберегу на потом.

– Или ты можешь отдать его мне.

Он выгибает бровь.

– О? Ты готова ответить на вопрос?

– Не так быстро, придурок. Теперь твоя очередь. Правда или действие?

– Действие.

Мое воображение разыгралось от возможностей. Шанс заставить Лукаса Тэтчера сделать все, что я захочу. Я не могу все испортить.

– Тебе нужно… – мои глаза направлены на дверь в ванную комнату.

– Я не собираюсь лизать унитаз, Дэйзи.

– А-а-а, хорошо. Я приказываю тебе отдать мне вторую половину печенья.

Когда он передает его мне, то, кажется, выглядит разочарованным. Я пытаюсь угадать, на что он надеялся: что я попрошу его сделать что-то смешное или что-то сексуальное?

Третий час

– Что ты делаешь? – спрашивает он.

– То, что делают все в таких ситуациях: превращаю неодушевленные предметы в друзей. У Тома Хэнкса был Уилсон, а у меня – Гэри.

Я поднимаю голубую нитриловую перчатку, искусно набитую ватой. С помощью маркера я нарисовала Гэри лицо.

Лукас улыбается на долю секунды, прежде чем повернуться и покачать головой.

– Мы все видели, – говорим мы с Гэри.

Шестой час

Пока Лукас дремлет, я копаюсь в его вещах. Обычно я не шпионю, но мне очень скучно. Когда я пересчитывала веснушки на руке и подняла глаза, то заметила кучу его вещей, лежащих на столе: ключ от машины, разная мелочевка и бумажник.

Бумажник был слишком соблазнительным, чтобы в него не заглянуть.

Его кожа гладкая и изношенная: я думаю, он носит его целую вечность. Все отделы и кармашки чем-то заполнены, и я не тороплюсь, просматривая каждый, оборачиваясь через плечо каждые несколько секунд. Он все еще спит на раскладушке.

Там немного наличных, несколько разных визиток, карта клиента кофейни Гамильтона. Все очень типично. Я достаю его водительские права и молча смеюсь над старой фотографией. Сравнивая Лукаса на фото с тем, который спит в углу, я могу только восхищаться, как с течением времени черты лица, которые я раньше игнорировала, стали точеными и мужественными. Я пытаюсь засунуть права обратно в карман, но мне что-то мешает: маленький свернутый лист бумаги. Я достаю его и понимаю, что это фотография.

Несмотря на выцветшие линии от складок, я узнаю, чья она – и я в шоке. Это одна из моих школьных фотографий. Седьмой класс. Худшее школьное фото в моей жизни. Даже сейчас я съеживаюсь. Позвольте описать: мои светлые кудрявые волосы выглядят безумно, я щеголяю большими выпученными глазами, мои веснушки заметны на носу и щеках, брекеты превратили рот в металлический, а брови вышли из-под контроля.

Я думала, что конфисковала и сожгла все копии этого фото, но, видимо, Лукас заполучил одну из них. Вероятно, он бережет ее для моих похорон, где увеличит и подопрет букетом маргариток рядом с гробом. У меня возникает соблазн разорвать фото на миллион крошечных кусочков, но не хочу, чтобы Лукас знал,