Читать книгу - "Как нарисовать мечту? - Евгения Ярцева"

…Итак, мама подробно расписала Алене, что потратить кучу денег ради того, чтобы в результате стать неудачником без штанов, – глупость и даже преступление.

Папа не согласился:

– Почему глупость? Нужно учиться тому, к чему лежит душа.

Коренастый, с крупными руками, большой круглой головой и твердым именем Петр, папа олицетворял собой нечто несокрушимое и неподвластное времени. Его темно-русые курчавые волосы не седели и не редели, а из левой брови, сколько Алена себя помнила, торчала парочка чересчур длинных волосков, жестких, как проволока. Отоспавшись после междугороднего рейса, он приходил на кухню в неизменных тренировочных и клетчатой рубашке. Набирал воду в электрический чайник, усаживался на табуретку и ждал, опершись руками о колени и выставив в стороны локти, пока вода закипит. Переливал ее в кастрюлю, бросал туда две свеклы и ставил на плиту. Остатками кипятка заваривал чай в пол-литровой кружке с толстыми стенками и массивной ручкой. Дожидался, сидя на табуретке все в той же позе, пока чай настоится. Допив его, ложился на диван и в течение получаса читал какую-нибудь книжку, после чего направлялся в ванную, открывал технический шкаф и доставал ящик с инструментами. Раскладывал их на газетке и принимался что-нибудь чинить: обстоятельно перебирал кран, подкручивал гайки в сливном бачке или укреплял карнизы. Потом снова ставил чайник. Доливал воды в кастрюлю со свеклой, бросал туда же несколько картофелин и одну морковь. В другую кастрюлю засыпал гречку, заливал ее кипятком и прятал под подушку. Когда свекла и морковь с картошкой были готовы, неторопливо одевался и шел гулять с Аленой, или с Егором, или с ними обоими. По пути непременно заворачивал в магазин, чтобы купить соленые огурцы. Возвратившись с прогулки, ужинал гречкой, извлеченной из-под подушки, и винегретом, который также готовил собственноручно. После ужина ненадолго включал телевизор и всегда, что бы ни показывали, выключал его ровно в десять вечера.

Он не тревожился по поводу переселения в Новую Москву, не интересовался брошюрами по нетрадиционной медицине и брал в руки только знакомые и любимые книги. Мама язвительно припоминала («Кому сказать – не поверят!»), как в молодости, когда они только-только поженились, по многу раз читал детскую книжку «Волшебник Изумрудного города». Ныне его настольной книгой служил затрепанный томик рассказов Герберта Уэллса. Папа перечитывал «Новейший ускоритель», «Чудотворец» и «Замечательный случай с глазами Дэвидсона», всякий раз получая удовольствие, как если бы читал эти рассказы в первый раз.

На мамины причуды он смотрел, как на стихийные явления: мол, бороться с ними бессмысленно, их можно только переждать, а потом, если требуется, ликвидировать последствия. Он тоже, возможно, не был ярым приверженцем такой профессии, как художник, и не состоял в числе поклонников живописи, но относился к ней с уважением. Как бы говоря: я ее не понимаю, но признаю, что она имеет какую-то ценность.

…Словом, папа Алену поддержал:

– Ирина, ты все усложняешь. Запиши ее в подготовительный, а там видно будет.

– Об этом не может быть и речи, – сказала мама и направилась в кухню, взглядом давая понять, что вопрос закрыт.

Папа не спеша поднялся с дивана и пошел следом: переубеждать.

Надо сказать, маму можно было переубедить в чем угодно, но удавалось это одному человеку на всем белом свете – папе. Искусством переубеждения мамы он владел в совершенстве. Он открыл безотказный способ, простой, как все гениальное. Не пытаясь ее переспорить, не взывая к разуму или логике, он просто брался рукой за сердце, как бы прислушиваясь, не начинает ли оно болеть. И мама немедленно на все соглашалась, так как очень переживала, что папа из-за своего малоподвижного образа жизни склонен к инфаркту. Однако уступчивость ее бывала кратковременной, и действовать требовалось быстро, пока мама не вышла из переубежденного состояния.

Поэтому на следующий же день Алена вместе с мамой отправилась в художественную школу. Обеими руками Алена бережно прижимала к себе папку с рисунками, к которой самостоятельно приклеила красные завязочки. Но развязать их так и не довелось. В кабинете школьной администрации хмурый человек, едва взглянув на Алену, сказал, что записываться в подготовительный класс надо было, самое позднее, перед Новым годом и что прием в пятый класс уже закончен. И отослал Алену с мамой к списку зачисленных в школу счастливчиков, который висел на первом этаже. Список был окончательным и обжалованию не подлежал.

– Не судьба, – обрадовалась мама.

Егор к тому времени вырос и пошел в детский сад, а вместе с ним выросла и «часть забот», которую мама некогда перекинула на Алену. Именно Алена после уроков забирала его из сада, куда он ходил на полдня. Она же торчала с ним на детской площадке и следила, чтобы он не обсыпал песком других детей, не дрался с ними, не подбегал к качелям, которые могли сбить его с ног, не залезал на высокие горки и не шлепался в грязь. Еще она должна была кормить его супом, от которого он отворачивался, запихивать в него кашу и загонять по вечерам в кровать. Одним словом, за ней закрепились ВСЕ заботы. И Алене порой казалось, что она родилась на свет исключительно ради того, чтобы присматривать за Егором. Мама без устали повторяла, что Егор «еще маленький», а Алена «уже взрослая». Но почувствовать себя взрослой Алене как раз не удавалось. Другие девчонки из шестого класса бегали на дискотеку в Дом культуры неподалеку от школы, а Алена сидела дома, как пришитая.

Однажды, когда Егор уже ходил в первый класс, Алена решила во что бы то ни стало попасть на дискотеку. Заканчивалась дискотека в половине десятого, и к десяти Алена должна была быть дома.

– Исключено! – сказала мама. – Кто проконтролирует, чтобы он сделал уроки?! Как он с утра в школу пойдет?!

По-маминому выходило, что Егор, оставшись без присмотра, разучится читать, писать и считать, и на следующий день в школе ему нечего будет делать, кроме как получать двойки.

– У тебя же нерабочий день, – сказал папа. – Ты и проконтролируешь.

– Интересно! – воскликнула мама. – А когда мне фруктами затовариться? Я на рынок третью неделю мечтаю съездить!

Оказывается, у нее созрел грандиозный план: объехать фруктово-овощные рынки, которые раскинулись на окраинах Москвы, сравнить цены и основательно закупиться, чтобы на месяц вперед обеспечить семью апельсинами, а когда все апельсины будут съедены, наварить из апельсиновых корок варенья на три года вперед. Дескать, ходят тревожные слухи, что скоро рынки закроют, и халява закончится. Особенно мама напирала на апельсиновые корки, как будто без них семья погибнет голодной смертью.

– А ты выйди из дому с утра пораньше и вернись часам к шести, – предложил папа.

– Как бы не так, – парировала мама, – чтобы объехать все рынки, и целого дня мало!

– Ну, не все рынки объедешь, что с того, – пожал плечами папа.

– Об этом не может быть и речи, – отрезала мама, сверкая глазами. И с видом человека, который сказал свое последнее слово, вышла из кухни.