Читать книгу - "Нет повести прекраснее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте - Галина Данилова"

— Так вот, пришел ко мне Открытый, мимо проходил. Давай, говорит, побеседуем, твоя дочь встречается с моим сыном. Она-то может и ничего, а ты никуда не годишься: без работы, пьешь, сделал мне печку кое-как, не уважаешь. Моя жена тебя невзлюбила. Я ему в ответ — а за что вас уважать? Подумаешь, какой выискался! Он, видите ли, начальник, большой человек, разведчик. А я для него — мусор, не человек, — позорил, позорил меня. Я аж весь закипел, как чайник.

— Это такие люди, с вами так себя ведут? — всплеснула руками Юлия Павловна. — А как посмотришь, такие хорошо одетые, гордые, сытые! Чего им в жизни не хватает?

— Согласен, — кивнул Сыроежкин. — Но потом его повело туда-сюда, живот прихватило или еще что. Начал стонать, что помирает. А я же добренький, как человеку не помочь, если на глазах погибает. Я разжалобился — чем помочь тебе, Петрович? Он попросился в туалет. Не могу же я ему отказать, когда у него приступ. Он побежал, долго сидел, оправился, вышел здоровым.

— Какие ужасы вы рассказываете, Открытый чуть не умер, — соседка застонала.

— Какое там умер, — Сыроежкин замолчал и долго смотрел на соседку. — Дураком я оказался, поверил ему. Он бодро направился к калитке, обозвал меня вонючим жуком, стукнул дверью так, что она отвалилась от забора. Вы не видели, как он уходил?

— Нет, я телевизор смотрела, сериал про благородных девиц, — смиренно ответила. — Я не наблюдательная, к сожалению.

— Это вы такая! А другие все видят и замечают. Итак, мы разругались окончательно. А сегодня пошел я в туалет по нужде, открываю дверь и что же я вижу, — он замолчал. — Никогда не догадаетесь…

— Неужели убитую собаку или крысу? — предположила Юлия Павловна.

— Нет, хуже… из туалета на меня вываливается дерьмо из толчка, — сосед затряс головой.

— Какая гадость! — воскликнула Юлия Павловна и взвизгнула. — Какой ужас!

— Нет слов, — констатировал Петр Васильевич. — Жара, мухи, вонь. Я оторопел, сердце схватило. Выгребать же надо. Обрадовался, что моих нет, не хочется, чтобы они такое видели. Сразу стал размышлять, как такое случилось. И меня осенило, что это проделки Открытого, он мне подстроил такую мерзость. Как вы думаете, чего он туда набросал?

— Не могу догадаться! — соседка замерла. — Я не догадливая.

— И не всякий догадается, — он опять замолчал, словно набирался сил для продолжения. — самый простой продукт, Юлия Павловна, который дает брожение.

— Неужели дрожжи?! — воскликнула соседка.

— Молодец! — похвалил Сыроежкин. — Открытый набросал, вот у него приступ и случился с животом. Каков артист! Я там нашел бумажку от дрожжей.

— Вы меня потрясли, Петр Васильевич. Надо же до такого додуматься, — она закрыла лицо руками. — Не верится мне, что вы рассказали. Такой серьезный человек! Как он мог?

— Согласен, был бы цирковым артистом или химиком, но чтобы бывший разведчик. А сколько я выгребал, страшно вспомнить. Умоляю вас, Юлия Павловна, никому не говорите, даже моим женщинам.

— Буду молчать, Петр Васильевич, — она смотрела на него с состраданием. — Лучше бы вы ему никакой печки не делали.

— Как не делать, жить на что-то надо. Дочку жалко, не знает, сколько ей предстоит вынести от этой коварной семейки.

— Я же вам говорила, что ничего у них не получится, разные прослойки общества, — она задумалась. — А вам нельзя это дело так оставлять.

— Что значит — нельзя? — опешил Сыроежкин, он-то решил успокоиться. — Продолжать бороться дальше?

— Обязательно, он же начальник охраны. Возьмет ваш участок под наблюдение, еще и ваш туалет взорвет.

— Ну, уж вы скажите! — Сыроежкин оглянулся на свой туалет. — Это еще зачем?

— А чтобы туалета не было! — убедительно заявила Юлия Павловна. — Придется деньги искать на новый.

— Зачем ему мой туалет? Я думаю, что он уже отомстил и довольно.

— Вы так думаете, а у него другие планы. Он же сильнее вас. Он вас в порошок сотрет. Вам следует что-то придумать, доказать свою силу.

— А может, мне остановиться, если он такой сильный? — робко заявил.

— Ни в коем случае. Иначе вы погибнете. Подбросьте ему что-нибудь на участок, — предложила она.

— А что я ему подброшу, у меня ничего нет. Я не изобретатель. В свой туалет он меня не пустит. Как же я влип.

— Не бойтесь, держитесь петушком, вида не показывайте, что робеете. Надо на дочку оказать влияние, чтобы не встречалась.

— Вот этого не надо, она будет страдать, — возразил Петр Васильевич. — Больше всех страдаю я! Бедный я безработный!

— Ничего, пострадает и переживет. Все мы были молодые и страдали. Что за жизнь без страданий? — мудро заметила Юлия Павловна.

— Спасибо за поддержку, соседка, как вы меня понимаете, как никто другой. Думал, будете ругать, козла старого.

— Вас пожалеть надо, не опускайте рук, действуйте, боритесь.

— Надо что-то придумать, озадачили вы меня, Юлия Павловна. Надо быть сильнее, это верно, иначе сотрут в порошок. Только крутые и грозные выживают!

— Солнце начинает сильно печь, давайте расходиться, — предложила Юлия Павловна. — Никому о вашем секрете не скажу.

— Будьте милосердны! — взмолился Сыроежкин. — Скоро я в Бога уверую, как моя бабка Маруся.

Они разошлись. Сыроежкин испугался, что Сашка может рассказать Алле про туалет, если ему станет известно об этом от отца. История, разумеется, противная, но как-то надо выпутаться. Надо бороться, показать, что рабочий человек может постоять за себя.