Читать книгу - "Нет повести прекраснее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте - Галина Данилова"

Она ушла на кухню, ему стало спокойнее без нее. Выглядит она плохо, под глазами мешки, лицо серое, смотрит, как на бандита. Тяжело с такой общаться. Бедный Петрович! Сам-то он ничего, а супруга никуда не годится. Свекровь Алке достанется невыносимая.

Сыроежкина вдруг осенило — нужно что-то придумать, как-то насолить, пошутить, чтобы прекратить отношения с этими людьми, когда он закончит работу.

— Петр Васильевич, кофе готов! — услышал он голос хозяйки с кухни.

— Сей момент, бегу! — он вздрогнул, надо сделать вид, что он к хозяйке относится хорошо.

Когда он вошел в кухню, Вера Алексеевна освободила ему место у раковины, чтобы он вымыл руки. На столе стояла большая чашка кофе и лежали бутерброды. Он быстро проглотил бутерброды, выпил кофе, с сокрушением подумал, что нет стопки, как жаль.

— Вы, наверное, знаете, Вера Алексеевна, — начал он неуверенно, — что моя дочка и ваш сын дружат. Надо же, нашли общий язык.

— Да, знаю, — она мыла посуду, повернулась к нему и со страхом на него посмотрела. — Нашли общий язык, они молодые, не хотят, чтобы мы вмешивались, — с трудом выдавила она и отвернулась.

— Не хотят, мы и не будем. Спасибо за кофе, пошел трудиться.

Он вернулся к работе, очень хотелось побыстрее закончить, надоело. Всякое желание пропадало, когда он разговаривал с этой особой. С Петровичем бы поговорить, но тот возился в гараже с машиной.

Внезапно ему в голову пришла забавная идея, он даже перестал работать и ухмыльнулся. Он оставит о себе воспоминания, так пошутит, что заставит себя уважать и свою дочку.

* * *

Настал день — работа была завершена. Печка сияла белизной, камин был облицован бледно-синей плиткой. На полу лежал металлический лист, в углу стояла кочерга. Вячеслав Петрович принес дрова и положил в камин. Вера Алексеевна и Саша не приехали.

— Ну, вот, хозяин, закончил работу, можете пользоваться и меня вспоминать, — он с удовольствием смотрел на свое творчество. — Камин получился на славу.

— Наша гостиная стала уютнее, не стыдно, когда гости приедут, будем топить в холодную погоду. Англичане любят камины, — Открытый был доволен.

— Мы не англичане, наш брат больше печки любит, потому что зима холодная и она лучше греет помещение. А мы объединили вместе и то, и другое, переплюнули англичан.

— Верно говоришь! — Открытый засмеялся. — Пойдем на кухню, посидим, отметим.

На кухне был накрыт стол, Открытый постарался: банка шпрот, колбаса, соленые огурцы, селедка, водка, две стопки. Сыроежкин вымыл руки и сел. Вячеслав Петрович протянул ему конверт: «Последняя причитающаяся тебе сумма, ты свободен, можешь брать еще заказы».

— Думаю, что вы будете довольны. Если возникнут проблемы, то сразу же ко мне, разберемся, исправим, — он открыл бутылку и налил в стопки. — Я впервые делал печку-камин, литературу прочитал, узнал всякие тонкости. Не всякий согласится.

— Согласен, не всякий, — Открытый поднял стопку. — За завершение, долго дело тянулось, но пришло к концу, — он отпил чуть-чуть. — Все пить не буду, за рулем и на работе голова должна быть ясной.

— Понимаю, Петрович, держись за работу, нам, мужикам, нельзя без труда, — он положил на тарелку шпроты, селедку, взял несколько кусков колбасы. — Поставил точку на этой работе, теперь надо молиться, чтобы моя фабрика заработала.

— Ешь, ешь, не стесняйся, — благодушно предложил Открытый, который был рад, что больше не нужно напрягаться и думать, когда же все закончится.

— И у меня настроение поднялось, скажу честно, деньги получил, жена приедет, ей часть дам, не кормить же ей меня все время. Домой хочу съездить, у меня есть дружок, которому я должен. Ты не знаешь, что значит перебиваться. Как-то стыдно перед дочкой, женой. А ты, разведчик, больше пить не станешь. Обижаешь, как же так!

— Не обижайся, завтра рано уезжаю, сейчас с этим делом на дорогах строго.

— Говори, говори, мы люди не гордые, не обидимся. Скажу тебе честно, будь ты попроще, к тебе люди и потянутся.

— Они ко мне и так тянутся, я не вредный. Что значит быть простым, Васильевич? — Открытый изменил тон на резкий.

— Отвечу — не задаваться, быть на уровне с другими людьми, не обижать людей труда, — Сыроежкин был доволен ответом.

— Я тебя не обижал, если обидел — скажи, — Открытый смотрел твердо.

— Ничего я тебе не скажу, ты не поймешь. Странные у нас складываются отношения.

— А чего странного? — Открытый задумался, что он сделал не так.

— Я имею в виду наших детей, Петрович, они ведь подружились, — Сыроежкин изменил тон и стал грустным. — Неужели ты за их дружбу не выпьешь?

— Пусть дружат, — отрезал Открытый, — я не против. А пить не буду.

— Если не возражаешь, я допью твою рюмку, осталось немного, чтобы не пропадало.

— Допивай, пей за дружбу детей.

— Алка моя — девушка скромная, нельзя ее обижать, — Сыроежкин залпом выпил и крякнул.

— А разве Саша ее обижает? — дерзко спросил.

— Не жаловалась, но я отец и боюсь, — тихо произнес Сыроежкин.

— А чего бояться-то, Сашка у меня парень неплохой. Я его не балую.

— Он — парень, а она — девушка, она всегда в ответе, очень она у меня скромная, не испорченная, — сказал загадочно Сыроежкин.

— Я спрошу у своего, чем он ее обижает, — Открытый задумался.

— Сейчас может и не обижает, а потом чехарда начнется.

— Какая еще чехарда? — Открытый встал.

— Жизнь так устроена, Петрович, разведка тебя ничему не научила? — продолжал таинственно Сыроежкин.

— А при чем здесь разведка? Не понимаю.

— Брось придуряться, посты занимал ответственные, а они же дети, — намекал Сыроежкин.

— Я догадываюсь, о чем речь, Сашка у меня не такой, он хорошо воспитан, — Открытый засмеялся.

— Ничего смешного, спасибо за угощение, селедка отличная, сыну надо быть бдительным, — Сыроежкин встал. — Я пошел, до свидания.