Читать книгу - "О пепле и стали - Элиза Рейн"

принцесса. Представляю себе звуки, которые ты бы издавала, когда я бы вошел в тебя.

От этих слов я всхлипываю и сжимаюсь вокруг пальцев. Сама мысль о том, что он трогает себя, говоря со мной вот так, сводит меня с ума.

— А теперь кончи для меня, принцесса.

Его приказ заставляет меня пересечь грань. Когда освобождение накатывает на меня волнами чистого удовольствия, моя спина изгибается, отрываясь от кровати. Мои бедра дрожат, все тело пульсирует от того, что у себя в голове слышу, как он рычит, низко и удовлетворенно.

— Хорошая девочка.

Он не может ни видеть меня, ни слышать. Его самоуверенность, его убежденность в том, что я все сделаю именно так, как он скажет…

Они полностью оправданы.

Перед его властью я абсолютно безоружна. И почему-то жажду его еще больше.

ГЛАВА 20

МАДДИ

Я опаздываю на занятие по ковке, но вместо того, чтобы отругать меня, Харальд просто машет в сторону моего рабочего места. Видимо, в том, чтобы быть его любимицей, есть свои плюсы. Горн мерцает и искрится, и звон бьющих о металл молотов действует успокаивающе, когда я принимаюсь за свой щит. Сегодня планирую его закончить и молюсь, чтобы этой задачи было достаточно, чтобы отвлечься от мыслей о Каине хотя бы до конца дня.

Мне довольно быстро удается переключиться на работу. Металл будто поет под моими инструментами, и с каждым ударом я приближаюсь к завершению, уже во второй раз.

Я пытаюсь зацепиться за тот факт, что хотя они и пытались однажды сломать этот щит, он все еще цел. И даже лучше, чем был раньше. Он стал больше, но все такой же легкий, а края я украсила рунами, означающими защиту и стойкость.

Упорство стало основой, на которой этот щит был создан, и зная это, буду пользоваться им с еще большей радостью.

В меня врезается Харальд, отгоняющий непонятно как оказавшегося в кузнице воробья. Чувствую знакомою тошноту и едва успеваю бросить молот и отойти от огня, прежде чем меня накрывает темнота. Когда прихожу в себя, Тора помогает мне подняться. Пробормотав благодарности, я возвращаюсь к работе.

Жду, пока все уйдут, чтобы поговорить с Харальдом насчет лука, как советовала Вальдис. Он в это время ворчит насчет двуручного меча, выкованного Хенриком и получившегося слишком большим, чтобы им можно было взаправду сражаться.

— О! Лук для берсерка! — он наваливается на полку, сметая с нее книги и свитки. — Я рассказывал, как однажды убил одной стрелой сразу двух Снежных Великанов?

С заразительным энтузиазмом он показывает мне подробные чертежи, попутно потчуя меня байками о Валькириях с валь-тивар в виде медведя, которые использовали силу берсерка во время стрельбы.

В моей голове появляется картина настолько яркая, что у меня перехватывает дыхание.

Широко расправив крылья, я лечу над полем боя, слыша снизу рев Торви. Мои стрелы со смертоносными ледяными наконечниками разрезают воздух.

От этого образа и предвкушения у меня даже кружится голова.

Этим вечером я приношу законченный щит в мастерскую Сарры. Она одобрительно разглядывает каждую деталь, обводит пальцами руны, которые я так долго доводила до совершенства.

— Теперь, когда я знаю, как выглядит Торви, мы можем сделать новое изображение на центральной части, — говорит она, тут же принимаясь рисовать.

Ее рука наносит уверенные штрихи, с удивительной точностью зарисовывая ярость Торви.

— Ты сможешь перенести это на металл? — спрашиваю, наблюдая за тем, как на бумаге появляется медведь.

Она кивает, уже беря в руки инструменты для гравировки.

— Начну сегодня вечером.

— О, Сарра?

— М-м? — она все еще вдохновенно рисует.

— Я… Я забрала его с собой, когда переезжала в Крыло Медведя, но на самом деле думаю, что ему лучше остаться здесь.

Она поднимает на меня взгляд, и он наполняется сочувствием, когда она видит складное зеркальце.

— Я ничего не смогла с ним сделать Мадди. Наверное, тебе стоит его забрать.

Решительно качаю головой. Мне становится грустно, когда я на него смотрю, а Крыло Медведя должно стать началом новой жизни для новой меня.

— Давай просто спрячем его здесь на случай, если оно понадобится тебе в будущем, — говорит она и аккуратно кладет его в один из запирающихся ящичков у задней стенки ее рабочего стола.

Когда в замке поворачивается ключ, у меня в животе будто вспыхивает пламя.

Здесь, в Фезерблейде мне не нужна моя семья. У меня уже есть все, в ком я нуждаюсь.

В четверг я работаю на кухне, учусь потрошить и готовить рыбу. С иронией размышляю, что это занятие понравилось бы Торви и морщусь, глядя на кровавое месиво перед собой. Рядом со мной стоят Хенрик и Гарда. Они болтают без умолку, и мне приятно отвлечься.

Хенрик рассказывает, что дружил с Лордом при Дворе Земли и о путешествиях, в которых был. Кажется, он успел побывать везде, кроме Двора Огня. Гарда говорит о Дворе Тени, о деревушках на склоне огромной горы, увенчанной полным тайн Дворцом под вечным пологом звездного неба.

Я жажду увидеть места, которые они упоминают с силой, которая впервые подкреплена надеждой.

Когда у меня будут крылья, смогу увидеть остальные Дворы.

Весь Иггдрасиль.

Желание становится таким обжигающе-яростным, что кажется самым сильным за всю мою жизнь, не считая притяжения к Каину.

Возможно, мои чувства стали такими яркими от того, что больше не боюсь упасть замертво в любой момент, и еще из-за того, что пробудилась моя магия. Ощущается все так, будто все мои эмоции стали в десять раз сильнее.

А может, остальные чувствуют это всю жизнь, когда думают о будущем? Может, надежда и предвкушение на самом деле нормальны?

В любом случае, я как следует отдаюсь им, снимая с рыбы покрытую чешуей кожу.

Надежда. Предвкушение. Будущее.

Я стану Валькирией. У меня будет новая семья из тех фейри, кто прошел через те же испытания, что и я, и поклялся быть на моей стороне. Надеюсь, они тоже захотят быть моими друзьями.

Я буду сражаться и побеждать. Я сделаю этот мир безопасным местом и впервые в жизни стану кем-то значимым. Не той, кто поставляет секреты для шантажа и угроз, а храброй и уважаемой.

Своими подвигами заслужу право носить косы.

Никто не причинит мне вреда, потому что меня будут бояться.

Последняя мысль пугает меня, и рука с ножом замирает.

Я хочу стать героем, а не той, кого боятся. Так ведь? Следует ли одно из другого?

Думаю о тех, кого считаю героями.