Читать книгу - "Редкий цветок для Дикого - Лина Мак"

вызвал на всякий случай.

— Увидимся на месте, — отключаюсь, погружая машину в тишину.

И только шелест шин разрезает сейчас напряжение, которое сносит все предохранители.

К дому не доезжаем. Останавливаюсь за несколько дворов. Да и к главному входу бежать нет смысла. Во двор всегда было два входа.

— Дикий, я уже не в том возрасте, чтобы так бегать, — за спиной тяжело дышит Ветер, но не отстаёт.

— Заткнись, — рычу в ответ и, подбежав к задней калитке, замечаю, что она открыта.

Вбегаю на территорию, двигаясь на голоса. Голос отца различаю очень хорошо, а вот женский… Не могу понять, кому принадлежит.

— Нет! — выкрикивает женский голос, но стоит мне выбежать на дорожку перед домом, как я замечаю отца, который бьёт Марианну Решетникову.

— Это что за блядство, — вырывается у меня.

— Явился, и как раз на самое интересное, — отец будто ждал меня.

Он разворачивается в тот момент, когда мой кулак уже летит ему в челюсть.

— Дикий, — Ветер пытается оттянуть меня, но я снова вижу улыбку на окровавленном лице отца и не могу себя заставить остановиться.

— Нет, пожалуйста, — вой сирены и крик Марианны приводят в себя, но не надолго.

Я понимаю, что ни Аллы, ни Саши с мамой здесь нет. Поднимаюсь на ноги и возле беседки замечаю Димона, а рядом — лежащую женщину:

— Алла! — кричу так, что у меня горло выворачивает. Бегу к ним. На земле рядом лежит один из охранников отца, который приезжал с ним в прошлый раз. — Цветик, — падаю перед ней на колени, пытаясь понять, что с ней сделали, но от её вида внутри всё выгорает от боли и ненависти.

— Саша, — моя девочка еле шевелит губами, но всё равно думает о дочери.

— Димон, — поднимаю голову к брату Аллы, но и сам понимаю теперь, почему калитка оказалась открыта.

— Они где-то там, — он указывает рукой на верхнюю улицу, куда и вела тропинка от старой калитки. — Я их вывел. Теперь нужно только позвонить Веронике Николаевне и сказать, что всё закончилось.

— Ты думаешь, сможешь меня победить? — слышу крик отца. — Ты уже не найдёшь своего выродка.

Прихожу в себя только тогда, когда Рус с Ветром пытаются оттянуть меня от него. Спереди становится кто-то в маске:

— Если сейчас же не угомонишься, я тебя в кутузку отправлю на пятнадцать суток, — это действует на меня, но последний удар я успеваю нанести, когда снова замечаю кровавую улыбку отца.

— Дикий, уймись! — меня дёргает Ветер, скручивая в захвате. — Нужно найти Сашу и тёть Нику.

— Рус, — дёргаюсь к другу.

— Уже нашли, — отвечает он, смотря на то, как выводят отца и грузят в машину. — В доме ещё и Виктора нашли. По голове ему досталось крепко, но жить будет.

— Алла, — разворачиваюсь и вижу, как её несут к скорой.

— Она справится, — меня останавливает крепкая рука Ветра. — Ты сейчас нужен там, — он кивает, а я замечаю маму, бегущую ко мне с Сашей на руках.

— Сыночек, — выдыхает она, и только я обнимаю их, как она начинает рыдать.

Тихо, но так, что вся трясётся.

— Мам, — прижимаю её к себе, аккуратно забирая дочку из рук. — Пожалуйста, мам.

Но её рыдания переходят в тяжёлые всхлипы, и она начинает оседать.

— Да что же это такое, — стону, пытаясь поймать её, но, спасибо Ветру, он успевает подхватить маму и позвать медиков.

Чувствую тёплые ладошки дочери на шее, а внутри всё закручивается от напряжения, которое не отпускает. Я не могу разорваться. Что мне делать?

— Гера, выдыхай, — ко мне подходит Рус, а с ним ещё один медработник. — Давай Сашу, её тоже осмотрят.

— Не нужно, — стараюсь отвечать спокойно. — Она уже почти спит. А ну-ка стоять, — говорю чуть громче, замечая, как Марианну ведут на выход. — Её в дом и там осматривать.

— Девушке нужна помощь, — говорит строго одна из медиков.

— Девушка сейчас будет отвечать, какого хера она здесь делает.

Вижу, как Марианна сжимается в комок под моим взглядом, но вот почему-то именно её мне не жаль.

— Гера, тебе нужно позаботиться о дочери, — передо мной становится Ветер. — А с ней мы сейчас поговорим.

Смотрю по очереди на Руса с Ветром, и после перевожу взгляд на Марианну.

— Я надеюсь, мне не придётся заканчивать за отцом начатое, — говорю так, чтобы она поняла, о чём речь.

Я не святой и никогда не стремился им быть. Но сейчас я готов разорвать любого за то, что моя семья пострадала.

Глава 24

Бегу по коридорам больницы и не понимаю, почему все такие спокойные.

Сердце выпрыгивает из груди, и боль такая, что начинаю задыхаться, но не останавливаюсь. Молюсь, чтобы врачи ошибались. Шепчу какие-то слова, но разобрать не могу.

Толкаю дверь палаты, где лежит Цветик, и вижу, как её накрывают белой простынёй.

— Нет! — из груди вырывается чуть ли не вой, а в следующий миг на меня уже смотрит изуродованное лицо отца с кровавой улыбкой.

— Теперь я доволен…

Дёргаюсь так, что если бы не широкий диван, то свалился бы на пол. По спине пробегает холодный пот, и сердце в реальности выбивает такой ритм, что эта боль из сна реальная. Три недели, а я будто каждый день переживаю всё заново.

— Па, — раздаётся совсем рядом.

— Моя малышка, — замечаю шагающую ко мне доченьку, которая с того самого злополучного вечера называет меня теперь «па».

Протягиваю ей руки и ловлю самую дорогую ношу. Прижимаю к себе, вдыхаю её запах и начинаю успокаиваться. Вся тревога отходит на задний план.

Хорошо, что сегодня выходной. Хотя я стал их ценить и проводить дома, только когда чуть не потерял всё.

— Сынок, ты снова здесь спал, — мама заходит в гостиную, как всегда с улыбкой, но только грустной.

— Всё в порядке, — отвечаю, улыбаясь ей в ответ. — В комнате не могу уснуть.

— Сынок, мне так жаль, — мама тихо всхлипывает, но быстро берёт себя в руки, стоит только Саше бросить на неё строгий взгляд. — Всё-всё, моя хорошая. Бабушка не плачет. Это мне в глаз что-то попало.

— Ты маленькая командирша, принцесса, — посмеиваясь, подкидываю дочь чуть вверх, и комната наполняется её звонким смехом. — Пойдём завтракать.

— Да, идём, — вставляет мама. — Уже всё готово.

Заходим на кухню, и всё становится на свои места. Меня отпускает окончательно, как только я вижу хлопочущую Аллу возле плиты.

Она со мной не разговаривает толком после того, что с ней сделал отец, но я чувствую себя последним дерьмом. Потому что не уберёг, не подумал наперёд. Решил, что стал умнее.

Когда на следующий