Читать книгу - "Его другая семья - Полина Рей"

Я закусила нижнюю губу, когда ощутила укол совести из-за того, что мы провернули с братом Тима. Но это чувство так же быстро рассеялось, как и возникло. Соловков и Эмма думали, что они умнее всех. И уж точно не стали бы считаться с моими малышами, встань подобный вопрос, касающийся моих дочери и сына.

– Думаю, что Тимофей гораздо быстрее пойдёт на уступки, когда поймёт, что взять денег ему неоткуда. На имуществе арест, Егор предал, а до тебя дотянуться он не может.

Я сосредоточилась на том, что стала наблюдать за Амиром. То, как он уверенно и спокойно вёл машину, какие вещи говорил, окончательно привело меня в состояние равновесия с самой собой.

– Не переживай, пожалуйста, Карина. Мы всё сделали правильно. Ты сделала правильно, – с нажимом сказал Асатиани, и я лишь доверительно кивнула и пообещала впредь думать только о себе и детях.

***

Новости, которые докатились до Тимофея, ошарашили. То, чем пестрел интернет, ужасало. А в перекошенном лице Эммы, смотрящем на него с экрана телефона, он не узнавал ту женщину, которая однажды его покорила и заставила думать только о ней.

Всё это было уже в прошлом. Сейчас она не вызывала у Соловкова и сотой доли того, что Тим испытывал раньше.

И вот теперь, когда он шёл по коридору клиники к палате Эммы, в которой её, скорее всего, не было, Соловков крепко задумался о том, нужно ли ему всё это. Никаких обязательств перед этой женщиной он не имел. Перед ребёнком, который не сегодня-завтра мог или отправиться на тот свет, или окончательно стать инвалидом – тоже. А вот жизнь у Тимофея была одна.

И даже если сейчас сучка-Карина его переиграла, если она и чувствовала себя на коне, он все равно в накладе не останется. Вот только доберётся до Егора и вернёт всё, что тот у него украл.

В палату Эммы заходить Тимофей не стал. Прошёл мимо чуть приоткрытой двери, убедился в том, что любимой, которую таковой теперь даже язык не поворачивался назвать, там нет. Наверное, ещё не вернулась после своей поездки на кладбище, куда за каким-то чёртом отправилась, хотя это ничем, кроме скандала, их положению не помогло бы.

Постояв некоторое время и поразмыслив о том, что сейчас хочетсч лишь сбежать куда подальше, Тим всё же дал себе ещё один шанс. И не только себе, но и Артёму.

Прошёл в реанимацию, куда его пустили вновь на несколько минут, посмотрел на слабенького сына, который уже никогда не вырастет в нормального человека. Прислушался к своим чувствам, но ничего, кроме всё того же приглушённого отвращения, которое уже испытывал ранее, не ощутил.

А когда вышел прочь – сначала из реанимации, потом из клиники – на смену всем переживаниям и мерзким эмоциям пришла такая эйфория, что Соловков не стал противиться своим настоящим потребностям и желаниям.

А через несколько часов, отключив телефон, по которому отдал все распоряжения юристам по поводу развода, Тим сел в самолёт на первый попавшийся приличный рейс и улетел из города.

Конечно, знал, что вскоре вернётся и снова погрузится в то дерьмо, которое теперь представляла из себя его жизнь. Однако в момент, когда шасси оторвалось от взлётной полосы, Соловков почувствовал лишь безграничное и уродливое, но всё же счастье.

Эпилог

– Тимми, сколько можно возиться? – рявкнула на Соловкова Эмма, когда он засиделся в ванной, откуда вёл переписку со своей новой пассией.

Девочка была молоденькая, умненькая, жаль только небогатая. Но на Тима смотрела, открыв рот, чем он беззастенчиво пользовался. Уже научил её тому, что пригодится в жизни любой барышне, которая захочет заработать телом не только на хлеб, но и на масло с икоркой.

– Иду я! – так же злобно, как и Эмма, ответил Тимофей.

– Давай скорее! Тёма только уснул!

Соловков поморщился, но напомнил себе, что у него есть обязательства. Именно они связывали его и женщину, которая родила ему сына. Пусть и плохонького, не особо здорового, но всё же живого. И раз уж они забрали его домой, так тому и быть – эту ответственность нести на себе придётся. Но ведь её вполне удачно можно сочетать с тем, чтобы устроить себе вольготную и спокойную вторую жизнь. Тем более, что Эмма погрузилась в материнство, а Артём стал для неё едва ли не священным телёнком, вокруг которого она и носилась.

Дела твои, господи, неисповедимы. Так думал Тим, когда смотрел на то, как ухоженная и привыкшая к роскоши Эмма готова была положить всё на алтарь их сына. Это даже отчасти вызывало уважение.

– Ты же знаешь, что у меня сейчас очень много дел, – тихо и спокойно ответил Тимофей, выйдя из ванной.

Он принялся обуваться, пока Эмма стояла и ждала возле коляски.

– Егор нас обворовал. Карина отсудила часть имущества. Мне нужно заново вставать на ноги! – с нажимом произнёс он и улыбнулся, когда смарт-часы показали, что от его новой любовницы пришло сообщение.

Улыбку, впрочем, Эмма восприняла на свой счёт. Она ответила ему тем же, подошла, прильнула и искусственным тоном, в котором не было и капли искренности, сказала:

– Я знаю… ты у меня очень умный, Тимми, у тебя всё получится…

Он небрежно похлопал её по плечу и ответил:

– Давай поторопимся. Мне ещё в офис, так что возвращаться вам придётся самим.

Эмма вздохнула и, распахнув дверь, чтобы Соловков мог вывезти коляску в общий коридор, буркнула:

– Как же я ненавижу эту твою сучку жену! Из-за неё все беды! Будь она проклята вовек!

Эмма завела любимую пластинку. Миновало полгода с момента, когда он всё же вернулся обратно из своего побега, решив, что трахать других женщин он может и без того, чтобы отказываться от ребёнка-инвалида. За это время случилось многое. Суд присудил Карине часть его имущества при разводе. Егор сбежал, избавившись от того, что покупал он, Тимофей. Прикарманил деньги и поминай, как звали.

А сам Соловков, забрав Эмму и Артёма из клиники, начал своего рода новую жизнь. И чем больше времени проходило, тем больше выводов о том, что можно жить и так, он делал.

Эмма полностью от него зависела, так что даже если бы и узнала о его похождениях, была вынуждена это проглотить. А сам Соловков как с цепи сорвался. Была та часть его существования, где он был примерным семьянином, который возил ребёнка на реабилитации. И та, где он позволял себе всё. И куда спускал немалые суммы.

Однажды он услышал от