Читать книгу - "Мой неласковый Монстр - Екатерина Ромеро"

его попросту не было. Рабу незачем такие вещи, впрочем, так же как и документы, страховка, свои деньги. У Армана, по сути, не было ничего. Только его тело и дух, характер, благодаря которому он выжил.

И если моя дочь попала в эту систему по глупости, то Армана просто похитили еще ребенком, и, насколько я понял, он вообще не помнил своей жизни до «ада», как он сам называл это место.

На нем тупо зарабатывали, и это было прямо видно. Он знал все о сексе, рабстве и услужливости, но был далек от обычной социальной жизни парня семнадцати-восемнадцати лет. Никто не заботился о его будущем. Им было плевать на это абсолютно, и таких рабов, как Арман, там были десятки, хотя девочек было в разы больше.

Арман был рабочей секс-лошадкой, которую они использовали, и мы с ним оба прекрасно знали, что будет, когда парень больше не сможет выполнять то, что от него требуется.

Я никогда не расспрашивал его, что он там видел и чем занимался, но по одному только его взгляду понимал, что Арман прошел все круги ада.

Я хотел найти дочь, но нашел только ее скелет. Когда я первый раз туда поехал, то еще на что-то надеялся, но, побывав в самом центре улья во второй раз, я уже знал, что больше не увижу своего ребенка живым никогда.

К моменту побега Светочка только окончила одиннадцатый класс и связалась с каким-то ублюдком, который оказался вербовщиком. Всего за месяц моя единственная дочь поверила в какую-то любовь, ей задурили голову, и она сбежала из дома.

Полиция даже искать ее не стала, и я сам поехал туда, я копал, рыл землю, читал ее переписку и вышел на вербовщика, но все оказалось сложнее.

Свету продали на аукционе, и она попала к влиятельному арабу, откуда уже не вернулась, а я понял, что рабство — это не что-то из далекого прошлого. Это вот, наше настоящее, на которое большинство просто решает закрыть глаза. Но как бы глубоко страус ни прятал голову в песок, сути дела это не меняет.

* * *

Первые несколько месяцев Арман не спал в кровати. Он забивался в угол и спал прямо так, на полу, в одежде. Он говорил на чистом арабском, но при этом был далек от других предметов, не знал простых вещей, совершенно не был социализирован.

Я его обучал. Сначала сам, потом с учителями. У мальчика были большие провалы в памяти, Арман или скрывал, или реально не помнил, откуда он и какая у него фамилия, хотя это меня не волновало.

Я не хотел, чтобы он возвращался домой или разыскивал своих родственников. Я хотел оставить парня себе. Не как сына, которого у меня не было, нет. Арман нужен был мне для дела, и я хотел оставить его у себя как наемника.

У нас была честная сделка, и парень на нее согласился. Арману нужна была свобода, а мне универсальный солдат, которого я выращу и пущу на дело. Впрочем, так и случилось, на его подготовку у меня ушло почти десять лет.

Арман. Он всегда ел торопливо руками, практически не прожевывая пищу, и глотал ее большими кусками, как пес, словно боялся, что кто-то отберет. Он не любил закрытые двери, громкую музыку и никогда не давал к себе прикасаться. Даже рукопожатие поначалу не приемлел.

Я забрал к себе бывшего диковатого раба, из которого мне предстояло сделать человека, и принялся за дело.

Я работал с Арманом сам, приручал его, обучал языкам, каким-то базовым вещам.

Я проверил его всего на предмет заболеваний. Арман оказался чистым, а значит, он проживет долго, и у меня было время, чтобы вылепить из него то, что было надо мне, и я принялся за работу.

Несмотря на те зверства, которые с ним творили, парень оказался очень сообразительным, и шаг за шагом, но все же он смог хоть социализироваться в довольно быстрый период.

К двадцати годам Арман больше не был похож на того истощенного мальчика-раба, которого я забрал себе.

Он быстро читал и писал на нескольких языках, бегло общался, знал историю и физику, основы математики, геометрии и биологии. Как бывший спецназовец, я сам его тренировал, потому парень был отлично развит и физически.

Когда я отдал Армана на службу, он уже был универсальным солдатом. Армия лишь сильнее закалила его.

Арман меня слушался, а я с каждым годом готовился к мести за дочь, зная, что вернусь уже не с полудиким истощенным мальчишкой, а с опасным обученным специалистом, который выполнит любой мой приказ.

Глава 19

Самки меня хотели, всегда. Им нравились мое тело, мой голос, мой член — и как я их им трахаю.

Я быстро понял, что они текут от одного лишь моего вида, и еще они любили мне подчиняться. Ха, некоторые даже платили мне за то, чтобы я на время стал их хозяином, а они моими рабынями.

Их это заводило, они текли, как суки, пока я наказывал их, а после трахал, как зверь. Клиентки любили мне подчиняться, вот только разница была существенной: я играл с ними в игру «рабыня на час» понарошку, практически не применяя силы (это было запрещено), тогда как в реальности я сам был рабом, и меня лупить было разрешено круглосуточно. Это было так нечестно и отвратительно для меня, но богатым сукам нравился этот адреналин, эта игра. Их это будоражило, возбуждало, они думали, что быть рабыней приятно. Тупые и наивные овцы, я ненавидел их всех. Была бы моя воля — я бы удавил их собственными руками.

В отличие от моих клиенток, я жил в этом и не мог прекратить игру в рабство, потому что эта игра была моей жизнью, моей жуткой реальностью.

Мне нельзя было жаловаться, просить что-либо у клиенток или рассказывать о своей жизни. Я должен был их трахать, и трахать качественно, впрочем, большего от меня и не требовалось.

Еще самки часто меня трогали. Им нравилось мое тело, они могли любоваться им часами, целовать меня, лапать, как игрушку.

Я это особенно ненавидел. Их прикосновения к себе. Это тоже останется со мной даже спустя годы.

Они все одинаковые — похотливые богатые суки, которые текли при одном только виде молодого тела. Мне не повезло с генетикой, потому что я был мускулистым и крепким, высоким, спортивным. Меня кормили как быка, и, даже несмотря на побои и