Читать книгу - "Надменный индюк - Эмилия Марр"

– Наконец-то меня не будет бесить это…

– Дэв, не надо. Я люблю её, она мне очень дорога.

– Да кто против. Просто ко мне это «золото» не подводи, договорились?

Романов кивает, а потом, будто что-то вспомнив, начинает рассказывать:

– Слушай, насчёт её родителей…

– Стоп, – перебиваю его, – ничего не хочу о ней знать. Сейчас отвезём по домам, и больше ни видеть, ни слышать о них не хочу.

Саня задумчиво смотрит на меня, а потом, словно принял какое-то решение, кивает, и дальше мы в тишине докуриваем сигареты, а после садимся в машину и выезжаем со двора.

Романов забивает в навигаторе адрес, и через полчаса мы оказываемся перед элитной многоэтажкой. А принцесса-то действительно неплохо живёт, раз обитает в таком доме.

Наш джентльмен старается осторожно разбудить девушек.

– Ди, приехали, просыпайся. Соню к тебе или в гостиницу?

– Ко мне, – вполне бодрым голосом вещает эта стервочка.

Саня выходит из машины и помогает малой выбраться из моего монстра. Она ещё полусонная и особо не понимает, что от неё хотят, покидает салон и идёт, поддерживаемая Романовым в сторону многоэтажки. А это зараза – Тереза – быстро очухалась ото сна, несильно побила себя по щекам и взбодрилась. Посмотрела в салоне, не оставила ли чего, подобрав манатки малой и свой телефон, взялась за ручку двери и остановилась.

Чувствую, что смотрит на меня, может, хочет попрощаться. Но я не поведусь на это её «воспитание». Поэтому всё так же продолжаю делать вид, что её не существует в машине.

Реакцию на моё бездействие получаю сразу же – в виде громкого захлопывания дверей моей машины снаружи. Стерва! Не могла спокойно выйти и не ломать их?!

Я остаюсь сидеть в тачке. Даже не провожаю её взглядом. Познакомились с ней только вчера, на дне рождения Сани, а головной боли я получил на месяц вперёд. Мне такое счастье нафиг не надо.

Саня возвращается через непродолжительное время, задумчивый. Слова мне не говоря, садится за руль, и мы выезжаем на дорогу в сторону МКАД.

Не выдерживаю и спрашиваю его сам:

– Она всегда такая, долбанутая?

Романов, не ожидавший от меня вопроса, сначала не понял, о чём речь.

– Кто? – Пауза. – А, Диана?

– Ну да, о ком я ещё могу спросить, – увидел его ухмылку, когда он понял, о ком идёт речь, и мне это не понравилось. – Что лыбу тянешь? Просто интересуюсь, вдруг ты скоро в нервном припадке от её фокусов начнешь содрогаться.

А этот самаритянин смеётся.

– Нет, реально. Или вы подружитесь, или поубиваете друг друга, – даёт он свой комментарий.

– Скорее второе, – сразу пресекаю я его вымыслы. – А к чему такое предположение?

– Да она тоже по дороге к дому спрашивала о тебе, интересовалась, давно ты такой пришибленный на голову и не сбегал ли из психушки.

– Стерва! Всё, считай, я у тебя ничего не спрашивал.

– Дэв, если серьёзно, то…

– Я ничего не хочу о ней знать. Сань, всё. Сегодня я с тобой поехал, так как ты не на машине и опаздывал, да и у меня срочных дел не было. Но в будущем меня к истории с ней не приплетай, окей? За тебя впишусь в любой ситуации, ты знаешь. Но это не касается никого другого.

Романов тяжело вздыхает, но кивком головы даёт мне знать, что я был услышан и мои требования будут учтены.

Дальше говорим о рабочих моментах клуба и обсуждаем новости знакомых.

Приезжаем к нам в дом.

Открываются ворота. Когда въезжаем во двор, вижу, что в кабинете отца горит свет.

– Вот чёрт!

Саня паркуется и одновременно интересуется:

– Что случилось?

– Отец не спит. Пять утра! Бля-я…

– Чего ты возмущаешься, радоваться надо.

– Да я за него переживаю. Возраст уже…

– Дэв, не смеши! Твой отец ещё всех нас переживет.

– Да. Хоть бы.

Заходим в дом, и, конечно, в гостиной появляется и отец. Здоровается за руку сначала с Саней:

– Здравствуй, Александр. Как ты? Вижу – ничего, – с улыбкой оглядывает нас.

– Здравствуйте, дядя Арам.

– Барев* (привет), папа. Прости, что так поздно.

– Или рано, смотря как на это посмотреть. Как дела, сын? Вижу, нескучно было сегодня, – внимательно осматривает меня на предмет порезов и переломов, в то же время стараясь придать своему лицу невозмутимый вид.

– Всё хорошо, пап. Просто подрались. Так сказать, честь девушки защищали.

И не сдержавшись, сам и заржал. Чёрт побери, а ведь это правда.

– Настроение у вас хорошее, что же. Располагайтесь. Я тоже пойду, отдохну. Заработался сегодня. Хорошо, хоть завтра выходной.

Киваю. Знаю, что ни черта это не работа, он просто ждал меня, когда вернусь.

Уже зайдя в лифт, произнес:

– Давид, не заваливайся сразу в кровать. Сначала приведи себя в порядок. Что бы мама увидела тебя утром в хорошем состоянии.

Двери лифта закрылись, и отец уехал наверх к себе.

– Так, ну что? Перекусим, а потом в душ, или поменяем очередность, а может совместим, м? Игриво играю бровями.

Саня заржал и пошёл в свою комнату.

С тех пор, как мы сдружились с Романовым, в нашем доме одна комната для гостей стала его.

Периодически случается так, что я ночую у него в квартире, как, например, было сегодня, иной раз просто лень ехать домой за город.

А иногда, наоборот, в город, поэтому остаёмся у меня дома.

С утра, когда мама зашла пожелать мне доброго утра, повернулся к ней здоровой частью лица, она ничего не увидев, спокойно ушла вниз, а после мы не встречались из-за её отъезда на работу.

Прошло уже две недели с того ночного происшествия. Синяки рассосались, раны почти зажили.

Из ментовки никаких звонков не поступало ни мне, ни Романову. Что странно. Мы каждый день ожидали вызова на дачу показаний. Но с той стороны тишина.

Так как мои родители – медийные личности, я не хочу, чтобы эта история имела продолжение. Журналисты пронюхают её, и начнутся заголовки всех новостных порталов с того, что Аюнц Давид, сын медиамагната, избил бедных детдомовцев. А именно так и будет, никто не посмотрит, что парни – малолетние преступники и хотели изнасиловать девчонок. Все начнут только мусолить имена моих родителей и моё. Знаем, проходили.

Саня наш уговор помнит и ничего мне об этих девчонках больше не рассказывает и не вовлекает в их дела. Единственное, иной раз срывается с места очень неожиданно из-за неё. Но так как это никак не сказывается на нашем общении или работе, то я делаю вид, что мне всё равно, пока.