Читать книгу - "Добыча хищника - Елена Александровна Романова"

– Только не говори, что не умеешь водить машину, – пробубнила я. – Хотя, если умирать, то я предпочла бы разбиться…

– Мы придумаем что-нибудь поинтереснее.

– Не сомневаюсь, – процедила я, кутаясь в куртку.

Чужак довольно быстро разобрался с коробкой передач и сцеплением. Как он с такой легкостью познавал наш мир? На что был способен? И на что, вообще, способны такие, как он?

– Тот другой, – спросила я, – больше не придет?

Мой собеседник бросил на меня короткий взгляд.

– Нет.

– Что ты с ним сделал?

– Ничего.

Я заерзала на сидении, чувствуя внезапно вспыхнувшее раздражение. А может, я просто почувствовала себя обманутой. Настолько, что с жаром воскликнула:

– Я не хочу, чтобы убийство моей семьи сошло ему с рук!

Губы чужака тронула едва заметная улыбка. Она уязвила меня сильнее, чем пощечина. Да, я желала отмщения. Пусть и его руками.

– Мы не претендуем на хейэри друг друга, не враждуем и не проливаем кровь собратьев, – произнес чужак. – Между нами нет войн.

Если бы не кровожадность этой цивилизации, на них можно было бы равняться.

– Ты рассказал ему о ловушке?

– Нет. Ее наличие или отсутствие никак не повлияет на исход.

– И ты говоришь это, просидев в ней почти два месяца, – с досадой произнесла я, искренне рассчитывая его задеть. – И, если бы я не отключила питание, ты бы и дальше в ней сидел!

– Не преувеличивай.

Я отвернулась к окну, разглядывая свое призрачное отражение. Чужак разговаривал, как человек! Человеческими были и его манеры, и поведение, и стиль в одежде… он слишком хорошо морочил мне голову. Но надо быть полной дурой, чтобы верить в его милосердие.

Мы тронулись с места – машина лениво покатила по дороге. Я повернулась и уставилась на руку, лежащую на руле небрежно, по-мужски разнузданно. Черненные символы на тыльной стороне его ладони и пальцах были набором мелких, довольно грубых знаков.

– Это какая-то фраза на вашем языке? – спросила я. – Что она означает?

– Ничего. Для тебя точно.

– А монета у тебя на груди?

– Безделушка. Но мне нравится, что именно изображено на ней. «Первый человек в космосе». Считай, я это оценил.

– А серьга?

– Я старомоден.

– Старомоден? – изумилась я.

– Тебе бы стоило знать, что в твоем мире серьги изначально являлись именно мужским украшением.

– Неужели? – фыркнула я.

– Она символизировала высокое положение в обществе. А еще я люблю пирсинг, что поделать, – последнее он сказал с ухмылкой, которую мне тотчас захотелось стереть с его лица.

– Тебе бы стоило знать, – передразнила я, – что в моем мире серьги носят мужчины с нетрадиционной сексуальной ориентацией.

– Не проецируй на меня гнилую философию своего мира.

– Забавно это слышать от того, кто считает себя создателем всего сущего. Разве на вас не лежит ответственность за то, кем мы стали?

Он взглянул на меня заинтересованно. Его прожигающий взгляд замер на моих губах, а затем спустился вниз, будто он был способен улавливать биение крови в моем теле.

– Именно так, Эля, – вдруг сказал он. – Поэтому сейчас мы здесь.

– Но вы бы могли помочь нам. Дать нам технологии и…

– Думаешь, мы не пробовали делать все это раньше? – он снова бросил взгляд на дорогу: – Сколько раз, по-твоему, умирала и возрождалась ваши цивилизация? Сколько еще планет мы заселили? Сколько уничтожили?

– Не знаю, – честно призналась я, леденея от мысли, что поводом для нашего истребления стали мы сами.

– Это ирахор, Эля. Это и есть наш выбор. Сейчас он такой.

– Не смей оправдывать этим наше убийство! – все-таки не сдержалась я. – Кем бы мы ни были, вы не смеете причинять нам так много боли! Геля никому не сделала ничего плохого!

– Ты слишком примитивна, чтобы понимать.

– Ты просто… мудак, вот и все. Тебе это нравится! Ты сказал, что вы здесь ради удовольствия!

– Не отрицаю.

– Катись к черту! – и я снова отвернулась, прижалась лбом к холодному стеклу, вглядываясь в густую звездную ночь.

Я накричала на высшее существо из другого мира, которое грозилось попробовать мою кровь. Где была моя голова? Разве теперь чужак не будет особо пристрастен, воплощая в жизнь все свои смелые фантазии по моему умерщвлению?

– Символы на моей руке означают принадлежность к верхней ступени, – спокойно сообщил мне чужак, и я прислушалась и не двигалась, боясь спугнуть его проявлением своей заинтересованности. – Они обозначают также мое имя, суть и единение с Халаром.

– Решил поделиться этим, потому что все-равно убьешь? – не поворачиваясь, поинтересовалась я.

– И сделаю это медленно, если еще раз назовешь меня мудаком, – ответил он. – Мое имя Тайгет Касар.

– Мне все-равно.

Он, конечно, знал, что я солгала.

Я сейчас только тем и занималась, что повторяла это имя про себя, потому что оно застряло в моем мозгу, точно назойливая заноза. Я коснулась подушечками пальцев его метки на щеке. Профессор Севастьянов говорил, что скихр полностью перестраивает организм жертвы, подготавливая ее для слияния. Я помню, как Гелю трясло в машине, как она кусала губы, стойко претерпевая мучения. Со мной ведь случится тоже самое…

– Почему ты спросил тогда, на базе, знаю ли я имя того, кто меня преследует?

– Ни один из нас не скажет тебе свое имя просто так. Зная имя, ты могла позвать его.

Я обернулась, изумленно вглядываясь в лицо чужака.

– То есть, он бы меня услышал?

– Да.

– Я лучше умру, ясно? И твое имя мне тоже не нужно. Я не собираюсь произносить его!

Кажется, чужак был иного мнения.

– На твоем месте я бы не бросался такими громкими заявлениями, – сверкнув янтарными глазами, сказал он.

Глядя на него, я презирала саму себя. Испытывала ли я большее чувство вины, нежели то, которое поселилось в моем сердце, когда я раз за разом, едва бросая на это существо взгляд, признавала его красивым. Мне нравился и его голос, и запах, и дурацкая уверенность. И в то же время я ненавидела все это, понимая, как и любой разумный человек, что чертова метка заставляет мои гормоны тоннами выбрасываться в кровь.

Взглянув через лобовое стекло на дорогу, я