Читать книгу - "Десять месяцев (не)любви - Юлия Монакова"

Она возилась с ключами, пытаясь одновременно удержать в руках пакеты из супермаркета, как вдруг дверь сама распахнулась ей навстречу. Радостно-приподнятое настроение Илоны тут же испарилось: в квартире её поджидала мама.

Она уже много раз пожалела о том, что сгоряча отдала ей когда-то запасной комплект ключей. Мама, совершенно не обладающая даже минимальной деликатностью, имела свойство сваливаться, как снег на голову, без звонка — и затем часами выедать мозг, читая мораль и раздавая непрошенные советы.

— Мамуля… — растерянно проговорила Илона, машинально подставляя щёку для традиционного поцелуя. Милая, славная, идиллическая картинка: заботливая любяшая мама и кроткая послушная дочурка.

— Что-то ты скисла, — проницательно заметила мать. — Не рада?

— Тебе я всегда рада, — отозвалась Илона, запнувшись, — но, откровенно говоря… сегодня ты немного некстати, уж извини. Я жду кое-кого, у меня куча дел, нужно прибраться в квартире и заняться готовкой.

— Кого ты ждёшь? — глаза матери хищно блеснули. — Неужели мужчину, слава тебе, господи?!!

Чувство такта было ей абсолютно неведомо. Она так откровенно, так неприкрыто радовалась тому, что у дочери — наконец-то! — хоть кто-то появился! Но Илона решила с ней пока не откровенничать. С Марком всё ещё так зыбко, так призрачно… она просто боялась сглазить. А мама… мама никогда не щадит и всегда бьёт по самому больному. Ни к чему ей об этом знать.

— Нет, не мужчину… подругу с кафедры. Мусю… то есть, Машу, — быстро соврала она.

— Подруги, подруги… а годы идут, — брови матери поднялись скорбным домиком. — Ты что, совершенно махнула на себя и на свою личную жизнь рукой? Все твои бывшие одноклассницы и однокурсницы уже обзавелись семьями и детьми, а ты после смерти Андреса словно запретила себе даже думать об отношениях с противоположным полом! Боже, как же вы с ним сглупили, когда решили не торопиться с детьми… Сейчас ты хотя бы была не одна!

— Мам… пожалуйста, не начинай! — взмолилась Илона; всего за пять минут общения родительница успела надавить поочерёдно на все её уязвимые точки. — Мне правда не до этого сейчас.

Мать поджала губы, давая понять, что уступает, но не меняет при этом своего отношения к ситуации.

Однако долго молчать она не умела — это было не в её характере. Проследовав за дочерью на кухню и одновременно пытаясь вырвать у неё из рук пакеты, чтобы распределить покупки по местам (ещё одна материнская привычка, которую Илона терпеть не могла — всюду сунуть свой нос и самой навести порядок в шкафах и холодильнике, "я же лучше знаю, как надо!"), она внимательно рассмотрела лицо Илоны при ярком дневном свете, проникающем через окно, и вынесла приговор:

— Ты похудела… даже морщинок прибавилось. И под глазами синева. Слушай-ка, тебе надо обязательно проверить почки.

Илона ровным голосом пообещала непременно проверить почки.

— А почему цвет лица такой нездоровый? Плохо спишь? Мало гуляешь? Много нервничаешь? — вопросы сыпались, как горох из дырявого мешка.

— Работа такая… — неопределённо пожала плечами Илона, на секунду потеряв бдительность. Мама тут же уселась на своего любимого конька: "а ведь я говорила! а ведь я тебя предупреждала! ну что это за профессия — преподаватель? ни денег нормальных, ни мужчин приличных в коллективе! зато нервов — хоть отбавляй!"

Через полчаса, напоив навязчивую гостью чаем, не вступая с ней в пререкания и просто молча кивая, как китайский болванчик, Илона сумела-таки выпроводить её вон из квартиры, заполучив бонусом ноющую боль в висках и затылке.

А вот теперь и впрямь следовало поторопиться. До прихода Марка оставалось несколько часов…

Марк пришёл ровно в восемь, минута в минуту — с мешком сладостей, точно Дед Мороз.

— Извини, — сказал он, протягивая Илоне конфеты, упаковку клубничного мармелада в шоколаде и яблочную пастилу, — цветы принести не рискнул. Не знаю, какие ты любишь… а вот на то, что уважаешь сладкое, я ещё у Астарова обратил внимание. Как ты там конфетки уминала! — глаза его по-доброму смеялись.

Смущённая и растроганная таким вниманием, Илона улыбнулась и заправила за ухо выбившуюся прядку волос.

— Спасибо, Марк… Если честно, с некоторых пор я вообще никакие цветы не люблю. Они напоминают мне о смерти. Понимаешь… — она запнулась на мгновение, словно сомневаясь, стоит ли ему рассказывать, — когда умер мой муж, не все его родственники и друзья смогли вырваться сюда на похороны. Андрес из Эстонии, — пояснила она, — в России у него был свой бизнес… В общем, многие тогда в знак соболезнования прислали цветы курьерской доставкой. У них так принято. Вся квартира была завалена этими чёртовыми букетами с чётным количеством цветов и траурными ленточками. Белые лилии, каллы, розы, хризантемы… Как вспомню — аж трясёт, — Илона едва заметно поморщилась. — По-моему, в мире нет ничего более ужасного, бессмысленного и беспощадного, чем похороны.

— Не вспоминай, не надо, — Марк коснулся её руки, словно ободряя. — Я тебя понял, цветов не будет.

— Спасибо за понимание, — усмехнулась она.

— Тебе его очень не хватает? — спросил он осторожно, имея в виду мужа. Илона пожала плечами.

— Привыкла уже, конечно. В последние пару лет стало значительно легче, чем раньше. У нас с Андресом были очень хорошие, тёплые отношения… и после его смерти я долго чувствовала, что не могу согреться. Просто не получалось…

Она не стала упоминать о том, что с мужем они были скорее друзьями, чем любовниками. Нет, разумеется, близость между супругами тоже занимала не последнее место в жизни, но всё-таки… маловато в их браке было страсти и огня. Спокойная сдержанность, надёжность, привязанность и доверие… и только. Она и замуж-то за него согласилась выйти только потому, что мама насела: "Такой мужчина! Не будь дурой, смотри — упустишь!"

То же, что она испытывала рядом с Марком, было совсем иным чувством. Ярким, острым, болезненным… и в то же время невероятно, невыносимо прекрасным.

— Ну ладно, — она встряхнула головой, прогоняя прочь смущающие её мысли. — Надеюсь, ты сильно голоден?

— Из твоей кухни доносятся такие обалденные запахи, что не проголодаться просто невозможно! — отозвался он.

— Пирог, кажется, удался. Но есть ещё и ростбиф, и салат, — предупредила она. — Сядем прямо на кухне, по-простому? К чему все эти церемонии…

— Нет уж! — засмеялся Марк. — Требую, чтобы яства мне подавали на блюдах мейсенского фарфора восемнадцатого века, столовые приборы я предпочитаю исключительно из серебра, а салфетки непременно должны быть накрахмалены.

— Что ж ты фрак не надел по такому случаю, — шутливо пожурила она его.

— Отдал в химчистку, — ещё больше развеселился Марк. — Мне завтра на приём к английской королеве, знаешь ли.

— Ах-ах-ах, экскьюз ми, если мои блюда окажутся не слишком изысканными и утончёнными для твоего благородного деликатного желудка…