Читать книгу - "Зови меня Златовлаской - Татьяна Никандрова"

Я зашла в подъезд, бегом поднялась на второй этаж и через окошко стала наблюдать за Владом. Секунд десять он просто стоял на месте, затем вынул телефон и через пару минут уехал на такси.

Я зашла в квартиру. К моему удивлению, свет нигде не горел. Я озадаченно прошлась по дому. В зале никого не было. Завернув в родительскую комнату, я увидела, что мама лежала на кровати и, судя по всему, спала. Отца дома не было.

Стараясь не шуметь, я на цыпочках пробралась в свою комнату и прикрыла дверь. Включив свет, я увидела в зеркале грустное зрелище: волосы свалялись, на щеках следы от туши, губа припухла. Я скинула грязную одежду и направилась в душ.

В голове крутилось слишком много мыслей, не получалось сконцентрироваться на одной. Как Пешков мог так со мной поступить? Стоит ли мне рассказать родителям о случившемся? Надо ли мне обращаться в полицию? Будем ли мы дальше общаться с Владом? Так и не найдя ответ ни на один из вопросов, я вышла из душа, рухнула на кровать и моментально провалилась в сон.

На следующее утро я еле разлепила глаза. Надо же, я проспала двенадцать часов! Как хорошо, что сегодня суббота, и никуда не надо идти. После вчерашнего у меня побаливала голова и тело слегка ныло, но в целом я чувствовала себя сносно. Взяв телефон, я обнаружила тридцать восемь пропущенных от неизвестного номера. Вероятно, это был Пешков. В другое время меня бы это обрадовало, но сейчас я лишь брезгливо поморщилась.

Не вставая с кровати, я позвонила Аде. Поведав ей обо всем, что со мной произошло накануне, я замолчала. Подруга тоже не издавала ни звука. Наконец, через тридцать секунд тишины, она сдавленно выдала:

— Охренеть!

Емко и по делу. Вполне в стиле Ады.

— Ну, Пешков и говнюк! — яростно зашипела она.

— Кажется, это как раз то, что мне было нужно, чтобы распрощаться с чувствами к нему, — философски заметила я.

— Да, в этом он здорово помог тебе. Ты собираешься рассказать предкам?

— Я не знаю. Думаешь, стоит?

— Конечно. Этих ублюдков надо найти и наказать. Ты успела забрать свою сумку?

— Да, мои вещи при мне.

— А Пешкова?

— Кажется, остались там, он их точно не забирал.

Ада фыркнула. Она опять разразилась оскорблениями в адрес Димы. Надо признаться, мне было приятно слушать ее, потому что она в точности описывала мои чувства, только в довольно жесткой форме.

— Напиши заявление в ментовку, расскажи, как все было, а потом пусть Пешков объясняет всем, почему он оставил девушку на растерзание бандитам.

— Да, только быть той девушкой, которую бросили, тоже не очень-то приятно, — скривилась я.

Ада помолчала, затем продолжила.

— Ревков — классный мужик, я всегда это знала.

— Что ты вообще о нем знаешь? Расскажи.

— Ну, он солист в группе "Абракадабра". Учится в 11А вроде.

— Это я и без тебя знала! Он с кем-нибудь встречается?

— Женщины такие женщины, — простонала Ада. — Ты недавно пережила такой ужас, а тебя волнует, есть ли кто-нибудь у Ревкова?

— Ты бы видела, как он яростно дрался, — мечтательно проговорила я, вспоминая его сильные руки.

— Насколько я знаю, он ни с кем не встречается. И я даже не могу припомнить, чтобы встречался ранее, — задумчиво произнесла Ада.

Мое сердце радостно забилось. Огонек надежды загорелся в моей душе. Какая классная получилась бы история: он спас ее от обидчиков, потом они влюбились и жили счастливо.

Мои мысли прервал настороженный голос Ады:

— Ты ведь не представляешь вашу с ним свадьбу?

— Иди ты! — с улыбкой ответила я.

Странно, но от мысли о том, что Влад свободен, у меня поднялось настроение.

— Я серьезно, Саш, закатай губу. Он поступил бы так независимо от того, попала в беду ты или любая другая девчонка. Он просто повел себя как настоящий мужчина. Ничего личного.

— Какая же ты зануда! Созвонимся позже! — я отключилась.

За стеной я услышала приглушенные голоса родителей. Слов я не разобрала, но интонации мне не нравились. Мои родителя всегда жили очень мирно, я даже не могла припомнить, чтобы они кричали друг на друга.

Встав с кровати, я завернулась в длинный махровый халат и беззвучно открыла дверь своей комнаты.

— И что же, ты будешь жить с ней и ее детьми? — донеслись до меня слова мамы.

— Марин, я не знаю, что сказать, — сдавленно отвечал папа.

— Дочери сообщи сам, — сказала мама, в голосе слышались слезы.

Я вдруг осознала, что стою в дверном проеме и до боли в пальцах сжимаю дверной косяк.

— Саша. Саша, иди сюда, — позвала мама.

Я медленно прошла по коридору и вошла в зал. Мама сидела на диване и выглядела постаревшей лет на десять. В серых глазах будто потухла жизнь. Отец был в кресле напротив и весь как-то сжался. Он посмотрел на меня, и выражение его лица поразило до глубины души: таким жалким я его никогда не видела. Во взгляде читались стыд, боль и неизбежность.

— Саша, я… — начал он и запнулся.

Слова давались ему с трудом. Мое сердце бешено заколотилось, ладони вспотели.

— Саша, я полюбил другую женщину. Прости. Прости меня.

Меня будто пронзила молния. От удара мой мир рухнул, а его осколки больно врезались в тело. Вдруг я отчетливо ощутила собственный пульс, громкий, нарастающий, превращающийся в вибрации, которые затмевали все вокруг. Мне казалось, что лечу в бездну, задыхаюсь, умираю, и не остается ничего, кроме безысходности и тоски.

— Саша, прости меня, — повторил папа.

Его голос вернул меня к реальности, и неожиданно я увидела его сущность, которую никогда не видела раньше. Жестокий. Подлый. Гнусный предатель, для которого слова "семья" и "верность" были пустым звуком. Который никогда не понимал, что такое "любовь".

— НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — заорала я, вкладывая в слова всю боль, которую ощущала.

Сорвавшись с места, я побежала в свою комнату и с силой захлопнула дверь. Меня всю трясло, я не могла успокоиться и ходила из угла в угол. Я остановилась только тогда, когда услышала звук захлопнувшейся входной двери. Отец ушел.

Через мгновение на пороге моей комнаты появилась мама, и все мое существо пронзила острая жалось к человеку, которого я любила больше жизни. Я подошла к ней, крепко обняла и уткнулась ей носом в плечо, вдыхая знакомый аромат духов.

Сначала мама легонько тряслась от беззвучных рыданий. Но затем произошло самое ужасное, что я когда-либо видела в своей жизни.

Мама опустилась на мою кровать и завыла. В ее рыданиях было столько горечи, обиды и мучений, что моя душа разрывалась в отчаянии от невозможности облегчить ее страдания. Я легла на кровать рядом с ней и поняла, что по мои щеки тоже мокрые от слез.