Читать книгу - "Тени столь жестокие - Лив Зандер"

Белая Ворона. Да.

Галантия была Белой Вороной.

Птицы Аскера метнулись мимо меня, оставив за собой тень, скользнувшую в летное отверстие.

— О боги… — почти выдохнула Сиси в свадебном платье, что предназначалось Галантии. Её медно-рыжая грива вспыхивала огнем на фоне черной теневой ткани и перьев. Подняв дрожащую руку, она указала на пол. — А что с этой?

Я опустил взгляд.

Грудь сжалась.

На камне тихо сидела одна-единственная белая ворона, неподвижная, с плотно прижатыми к телу крыльями и глазами, полными боли, едва открытыми и всё чаще закрывающимися в медленном моргании. Её тусклые, потрепанные, изломанные перья объясняли запах земли, пыли и пуха, но не то, почему птица была не больше ювенильной2. Что с ней было не так?

— Это аноа Галантии, птица в нашей стае, что несет дар, — я присел на корточки, медленно протягивая руки к птице, больной вид которой никак не тревожил её. — В ней нет ни следа магии, будто…

Малир выхватил птицу, заключив её в ладонь, прижал к груди одной рукой, прикрыл другой и отвернулся.

— Я хочу, чтобы каждый Судьба в этом замке взглянул на этого аноа и дал мне ответы!

Моя кожа зазудела от одной мысли о нем рядом с аноа Галантии.

— Куда ты её уносишь?

Ублюдок развернулся и быстрым шагом покинул покои Сиси. Вот так просто, будто этот хаос не был целиком на его гребаной совести!

— Эй! — мой крик разнесся эхом по коридору, пока я спешил за ним, гнев распалялся, ускоряя шаги и сжимая челюсть. — Ты не можешь вот так просто утащить эту птицу! Не после всего этого!

Но он только ускорил шаг, и кожаная шнуровка на спине его черного корсетного жилета натужно скрипела под размахом широкой груди с каждым вдохом. Добравшись до дверей в свои покои, украшенные железным вороном с распростертыми крыльями, он ворвался внутрь, и вокруг разгорелся целый оркестр звуков.

Древесина стонала. Стекло разбивалось.

— Какого хрена ты творишь? — я шагнул в его покои и захлопнул тяжелую дверь с такой силой, что черные клочья мрака зацепились за выбритые виски. — Отдай мне её аноа, Малир, или, клянусь богиней, я перережу ту тонкую нить, что еще тянется между нами и зовется дружбой. Это всё твоя сраная…

Мой голос оборвался под звон металла.

Потому что Малир одной рукой выволок из темного угла огромную позолоченную клетку в форме храма. Многие её золотые прутья были погнуты и покрыты тёмно-красно-бурым налётом, что уж точно не было ржавчиной — это была засохшая кровь. По её состоянию становилось ясно: именно там он держал своего аноа, доводя бедную птицу до такой ярости в попытках вырваться, что та изранила себя о металл.

Когда клетка остановилась у камина, её металлический блеск заиграл отражением углей. Малир осторожно протянул руку внутрь через открытую дверцу и опустил туда белого ворона с поникшей головой, уложив его на солому на дне. Затем он придвинул клетку ближе к огню, спустя миг отодвинул её, и снова придвинул, проводя целую вечность в поисках идеального положения — так, чтобы согреть птицу, но не дать соломе воспламениться.

Я покачал головой, наблюдая за этим. Как можно причинять Галантии такую боль в один миг, а в следующий — хлопотать о её больном аноа? Что, чёрт возьми, у него в голове?

— Где её дар? — повторил я вопрос. — На этой птице нет и следа магии.

— Откуда мне знать? — процедил Малир сквозь зубы, облокотившись руками о верх клетки. — Я хочу объяснения. Я хочу знать, как в доме Брисденов скрывали… — Его взгляд резко метнулся к пяти чёрным воронам, ворвавшимся через летное отверстие над его столом. Их теневые отростки сложились в коренастую фигуру Аскера, с проседью в косе и бородой, усыпанной снежинками. — Скажи, что ты поймал стаю!

— Мой принц, — поклонился Аскер, тревожно переводя взгляд с Малира на аноа в клетке и обратно. — Я послал десятерых следопытов на поиски, но… при белом пейзаже, сером небе и снежных вихрях… — он шумно сглотнул. — Я их потерял.

Оглушительный рык — и Малир с силой пнул стоящий рядом табурет, разбросав по комнате корзину с её содержимым. По его лицу, под кожей, расползлись чёрные тени.

— Проклятье!

— Их ещё могут найти! — выпалил Аскер. — Один из следопытов видел стаю, уходящую на северо-восток.

Северо-восток.

Мои кишки сжались в узел.

— Потому что это единственное направление, где её праймел ощущает знакомое, — сказал я, ощущая, как в животе каменеет тяжесть. — Она летит в Тайдстоун.

В самую опасность.

— Я хочу, чтобы все следопыты были там раньше, чем она доберётся до окраин! — заорал Малир. — Ты найдёшь её и приведёшь ко мне!

— Её? — Аскер всплеснул руками. — Я не понимаю. Где леди Галантия?

— Эта стая и есть Галантия, — ответил я. — Она всё это время была одной из нас, скорее всего, сама того не зная. Возможно, это было её первое обращение, и оно оставило аноа позади. — Я подошёл к клетке и опустился на колени. Даже это не вызвало у бедной птицы ни движения, ни взмаха пера. Судя по всему, самка. — Думаю… она слишком слаба, чтобы лететь.

Аскер нахмурился, резко посмотрев на меня.

— Как такое возможно? Девятнадцать лет — и девочка-ворон выросла под знаменами Тайдстоуна?

— Сейчас это не имеет значения! — рявкнул я и метнул взгляд на Малира. — Ты, ебаный ублюдок, подверг её смертельной опасности. Ворона летит прямо в объятия Брисдена, и, скорее всего, это уже не его дочь. Всё потому, что ты не способен на что-то, кроме ненависти. Отличная работа, Малир.

Его челюсти сжались, мышцы заиграли, и всё тело затряслось от ярости. Но мне было плевать. В такую погоду у нас почти не оставалось шансов отыскать её стаю.

Паника сжала мою грудь.

Я не могу потерять её тоже…

— После всего этого времени, — тяжело вздохнул Аскер, — что могло вызвать столь внезапное обращение?

Я хмыкнул, встал и раздражённо отмахнулся в сторону Малира, процедив:

— Спроси его. Лживого ублюдка.

Малир резко шагнул в обход клетки ко мне, тени заклубились вокруг, олицетворяя ненависть, злость и злобу.

— Я сделал то, что обещал ей!

— Да, ты разбил ей сердце, разломав его на столько кусков, что её праймел вынужден был обернуться, лишь бы уйти от этой мучительной боли. Ты специально убрал меня с дороги, чтобы заставить её поверить, что ты её любишь. Как можно быть таким жестоким? Таким чудовищным?

Он ткнул мне в кирасу двумя пальцами с такой злобой, что я почувствовал жгучее тепло под кожей.

— Слишком громкие