Читать книгу - "Легенда любви - Нэн Райан"

– Элизабет, на пуговицах кавалеристов стоит буква К. А на этой – А. – Дэйн взглянул ей прямо в глаза. – А – значит «артиллерия».

– Правда? Я никогда не задумывалась над этим. – Элизабет взяла пуговицу из рук Дэйна. – Должно быть, отец одолжил китель у кого-нибудь из артиллеристов.

– А… понятно, – протянул Дэйн. – Ну что ж, пожалуй, я начну выносить корзины к экипажу…

– Хорошо, – согласилась Элизабет и поспешно засунула пуговицу в глубокий карман шерстяной юбки.

– Что это? – спросил Дэйн, беря в руки длинный кожаный свиток.

– А, это… Сейчас покажу, – с улыбкой сказала Элизабет.

Она взяла кожаный свиток, развязала перетягивавшую его серую ленточку и разложила на небольшом обеденном столе ветхую карту из воловьей кожи и несколько листочков пожелтевшей от времени хрупкой бумаги.

– Мой отец бережно хранил это всю свою жизнь, – сказала Элизабет. – Он даже брал это с собой на войну.

– Семейная реликвия? – заинтересовался Дэйн.

– Пожалуй, для отца эти документы были дороже любой реликвии. Много лет назад один старик отдал их отцу в благодарность за то, что тот спас ему жизнь. – Элизабет указала на зияющую посреди карты дыру величиной с ладонь. – Где-то здесь должен быть тайник с золотом.

Не скрывая любопытства, Дэйн подошел к столу, склонился над картой и бросил как бы невзначай:

– Наверное, старик не сказал, какая часть страны изображена на карте.

– Отчего же? Отец говорил, что это территория Нью-Мексико. Юг Нью-Мексико. Он еще упоминал какие-то длинные пещеры, глубоко под землей. – Немного помолчав, она с грустью добавила: – Отец так и не собрался на поиски своих сокровищ.

Дэйн пропустил мимо ушей последнюю фразу Элизабет – он увлекся изучением пожелтевших бумаг. Одна из них оказалась заявкой на участок земли под разработку недр, а другая – документом на владение золотым прииском. Он был оформлен на имя Томаса С. Монтбло.

В то время как Дэйн внимательно рассматривал документ, его мозг лихорадочно работал. Он знал, что во время войны Элизабет потеряла всех родственников и теперь, после смерти отца, она осталась единственной представительницей семейства Монтбло. Элизабет была единственной наследницей своего отца.

– Эти бумаги представляют какую-то ценность? – нарушила размышления Дэйна Элизабет.

Молодой человек сочувственно улыбнулся:

– Нет, дорогая, я так не думаю.

Дэйн с безразличным видом положил бумаги поверх кожаной карты и начал сворачивать ее в трубочку. Он перевязал свиток серой ленточкой и положил его на прежнее место.

– Тогда я их выброшу? – спросила Элизабет.

– Нет! – чересчур громко крикнул Дэйн и тотчас попытался исправить свою оплошность, проговорив: – Возможно, когда-нибудь вам захочется показать их своим детям.

Элизабет понравился его ответ.

– Хорошо, – сказала она, – я сохраню эти документы для своих детей.

Дэйн подошел к Элизабет, привлек ее к себе и, касаясь губами ее мягких рыжих волос, пробормотал:

– Я хочу, чтоб у нас было не менее полдюжины детей, а вы?

Она обняла Дэйна и, прижавшись щекой к его груди, застенчиво прошептала:

– Не меньше.

Дэйн наклонился и поцеловал Элизабет в губы. Она так дорожила этим человеком, так хотела любить его и быть любимой, что вложила в этот поцелуй всю свою нежность.

Когда их губы наконец разомкнулись, Дэйн судорожно вздохнул и едва сдержал себя, чтобы не опрокинуть ее на кровать и не овладеть ею. В этот момент он пожалел о том, что Элизабет – невинная, утонченная молодая леди, сердце которой надо терпеливо завоевывать долгими ухаживаниями.

Элизабет тоже боролась с собой. Однако в отличие от Дэйна ей не нужно было сдерживать свою страсть. Наоборот, она пыталась заставить себя почувствовать к нему хоть что-нибудь. Она прижималась всем телом к этому высокому стройному мужчине, изо всех сил стараясь ощутить хотя бы сотую долю того неукротимого желания, что охватило ее в ту апрельскую ночь четыре года назад в объятиях бородатого незнакомца.

Элизабет тяжело вздохнула. Дэйн прекрасно сложен, строен, мускулист. Хорош собой: классические черты лица, золотистые волосы, изумрудно-зеленые глаза.

Кроме того, он весьма умен и безумно богат. О таком мужчине могла мечтать любая женщина. Элизабет не сомневалась, что очень нравится Дэйну и что не за горами тот день, когда он сделает ей предложение. Не принять его предложение было бы в высшей степени глупо.

Элизабет взглянула на Дэйна. Его глаза пылали страстью, однако он не пытался силой овладеть ею. Они были одни в квартире Элизабет. Далеко не каждый мужчина не воспользовался бы этим. Но только не Дэйн. Он – джентльмен. Он уважает ее.

К вечеру они закончили все дела и отправились поужинать в маленькое тихое кафе на Юниор-сквер, а к девяти часам вернулись в квартирку Элизабет. Дэйн сказал ей, что рано утром у него назначена встреча и, извинившись, отправился домой.

Элизабет улыбнулась, достала из корзины старинную карту и вручила ему с просьбой сохранить в каком-нибудь надежном месте.

– Можете на меня положиться, – заверил ее Дэйн, и она почувствовала, что действительно может рассчитывать на него. Ей было приятно осознавать это.

Отбросив все сомнения, Элизабет нежно проговорила:

– Дэйн, я хочу сказать вам, что вы – один из лучших людей, с которыми мне доводилось встречаться.

– Дэйн Кертэн, вы самый большой подлец из тех, что я когда-либо знала.

– Хорошо же вы разговариваете со своим суженым.

Дэйн раскрыл свои объятия, и Анна Бишоп со вздохом приблизилась к нему. Не прекращая ругать его за то, что вместо восьми часов он пришел в половине десятого, эта тайно помолвленная с Дэйном женщина закинула свои короткие полные руки ему на шею.

– Ты так скверно поступаешь со мной, Дэни, мне это не нравится.

– Скверно поступаю с тобой? Что за глупости ты говоришь?

– Никакие не глупости. Почему ты не разрешаешь мне рассказывать о нашей помолвке? – Она вскинула голову и посмотрела Дэйну в глаза.

Он одарил ее ослепительной улыбкой.

– Потому что в любой тайне есть свое очарование. Ты не находишь, дорогая? Вспомни нашу «охоту за сокровищами»…

– Да, наверное, ты прав, – с грустью промолвила Анна. – Но сегодня нам не удастся поиграть в нашу игру.

– Отчего же?

– Днем неожиданно вернулись мои родители. – Ее двойной подбородок улегся на грудь.

Весьма оживившись, вместо того чтобы расстроиться, Дэйн поддел пальцем ее подбородок, чуть приподнял его и прошептал: