Читать книгу - "Принц приливов - Пэт Конрой"

Люк говорил, и чувствовалось, как из небытия начинает воскресать совесть Коллетона. Над рядами поднимался ропот: то откликались сердца взрослых и детей, охваченные страстным плачем по обреченному городу. Речь брата стала обвинением летаргии, в которую погрузился город, словно обсыпанный дурманящим порошком. Когда Люк произнес имя Иуды, зал начал гудеть, как разбуженный улей. Овцы вспомнили, что у них есть право сопротивляться.

— Я безуспешно листал Библию, пока не открыл с самой первой страницы. И тогда я услышал голос Бога, который был мне понятен и которому я смог повиноваться. Многие из вас верят в дословное восприятие этой великой книги. Я тоже верю в дословное восприятие Слова Божьего. Но все мы знаем, что Бог обращается к нам в Библии двояким способом, и мы должны отличать один способ от другого. Есть книги откровений и есть книги пророчеств. Книги откровений рассказывают об исторических событиях: например, о рождении Иисуса, Его распятии и смерти на кресте. Но Откровение Иоанна — это пророческая книга, где евангелист предсказывает Страшный суд и появление четырех всадников Апокалипсиса. Эти события пока не наступили, но обязательно наступят, поскольку так написано от имени Господа. Когда я перечитывал историю о сотворении мира, меня осенило. Книга Бытия — это не книга откровений, а книга пророчеств. Я думаю, она говорит не о том, что происходило в прошлом, она предсказывает то, что случится в будущем. Неужели всем нам, кто родился на берегу реки Коллетон, кто с детства любовался прибрежными болотами и сменой времен года… неужели нам трудно представить, что мы по-прежнему находимся в раю? Что нас еще не изгнали из Эдемского сада? Что Адам и Ева еще ожидают своего появления на свет? Мы живем в раю и даже не осознаём этого. Из Библии вы знаете, что Иисус любил изъясняться притчами. А вдруг Книга Бытия — это одна из притч, Божий способ предостеречь нас от опасностей, грозящих миру? Если вы на мгновение согласитесь со мной и признаете, что Книга Бытия может быть притчей, поразмышляйте вот над чем. Ева протягивает руку и срывает запретный плод, после чего следует изгнание из рая и наступает конец совершенному счастью… Не от таких ли событий предостерегает нас Господь, какие могут вот-вот произойти в Коллетоне? Что, если мы готовимся разрушить наш совершенный дом? Что, если нас изгоняют из рая в неведомые земли? Что, если мы окажемся вдали от всего, что знали и любили, за что каждый день благодарили Бога? Мои друзья и соседи! Я внимательно прочитал Книгу Бытия. Думаю, что нашел ответ. Я молил Бога даровать мне мудрость и чувствую, что получил ее. Книга Бытия — это притча. С ее помощью Бог из глубины веков предупреждает жителей Коллетона и всей планеты об опасности, которая способна мгновенно уничтожить наш рай. В Библии запретным плодом названо яблоко… Я же думаю, что запретный плод — это плутоний.

— Аминь, брат! — донесся сверху звонкий крик банковского кассира Люси Эмерсон.

Она вскочила на ноги. Толпа ответила ей гулом солидарности.

Патрик Флаэрти подошел к подиуму и попытался отобрать у Люка микрофон. Слова моего брата услышали все, кто был в зале и снаружи:

— Сядь, яйцеголовый. Я еще не закончил.

Флаэрти не стал с ним спорить. Люк продолжил:

— Коллетон — это город, о котором можно только мечтать. За него стоит сражаться. Даже умереть. Друзья мои, я был удивлен тому, с какой легкостью мы пустили к себе людей, которые обещали разрушить наш город, переместить наши дома и выкопать из могил останки наших покойников. Я привык гордиться тем, что я южанин. Я всегда считал, что любовь к родной земле отличает нас от всех остальных американцев. К сожалению, южане южанам рознь. Среди граждан Коллетона нашлись те, кто пустил чужаков в наш город и продал Коллетон за горсть монет.

Люк повернулся лицом к подиуму, где сидели политики, бизнесмены и наша мать. Он махнул рукой, словно открещиваясь от них.

— Вот новые южане с продажными сердцами и душами. Пусть перебираются в Новый Коллетон или прямиком отправляются в ад. Отныне они мне — не братья и не сестры. Они не принадлежат Югу, который я люблю. У меня к вам есть одно предложение. Я делаю его от отчаяния, видя, как начали рубить деревья на острове, где я родился. Я предлагаю вспомнить, кто мы. Мы — потомки тех, кто однажды всколыхнул мир, не пожелав отдать свои права федеральному правительству. Наши предки гибли в сражениях при Булл-Ран[200], Антиетаме[201], близ Чанселлорсвилля[202]. Они воевали не за те цели. Мне не нужны рабы. Но и я не пойду ни к кому в рабство и никому не позволю изгонять меня с земли, дарованной мне Богом. Чужаки говорят мне: «Слушай, Люк Винго, собирай вещички и в течение года выметайся за пределы округа Коллетон, иначе будешь отвечать по закону».

Люк приумолк, затем произнес спокойно и холодно:

— Обещаю вам: Люк Винго не собирается никуда уходить. Им придется выбрасывать меня силой, а это будет непростым делом. Это Люк Винго вам тоже обещает. Я общался со многими из вас и понял, что вам не нравится затея федерального правительства. Но федералы умело внушают вам: отправляться на чужбину — ваш патриотический долг. Южан привыкли считать глупцами и тупицами. Вы такими и будете, если сдадитесь без боя. Якобы Америке нужны бомбы, атомные подводные лодки и ракеты, чтобы убивать русских. Сомневаюсь, что кто-то из сидящих в этом зале видел хоть одного русского. Представьте, если бы сегодня вечером какой-нибудь русский ввалился к вам в дом и заявил: «Мы вас всех выселим за сорок миль отсюда, сровняем с землей ваши школы и церкви, разделим семьи и оскверним могилы ваших предков». Думаю, никто из вас не потерпел бы подобных слов. Но с русскими вам все понятно: это враги и захватчики. А как ведут себя с нами люди из федерального правительства? Как те же захватчики. И они еще смеют обвинять нас в отсутствии патриотизма! Так вот, пытаться переселить меня в Новый Коллетон — все равно что пытаться отправить меня в Россию. Я не знаю никакого Нового Коллетона.

— Что нам делать, Люк? — выкрикнул кто-то.

— Люк, подскажи, как нам быть? — подхватили другие голоса.

— Я не уверен, — ответил брат, — но у меня есть несколько предложений. Не могу сказать, осуществимы ли они, но можно попробовать. Давайте завтра подадим петицию с требованием отставки всех избранных чиновников нашего округа. Выкинем этих жадных мерзавцев с их тепленьких местечек. Затем издадим закон, запрещающий на территории округа любое федеральное строительство. Конечно, федералы противопоставят нам всю силу законов о штате и земле. Если они станут упорствовать, предлагаю округу Коллетон издать Билль об отделении от штата Южная Каролина. Если вспомнить историю, в Южной Каролине лучше, чем где-либо, должны понимать необходимость отделения. Возьмем судьбу в свои руки и провозгласим, что в округе Коллетон производство плутония запрещено на веки вечные. Если понадобится, объявим Коллетон суверенным государством. Дадим федеральному правительству тридцать дней на свертывание «Коллетонского речного проекта» и всего, что с ним связано. Если чужаки будут стучаться в ваши двери — встречайте их словами из Декларации независимости: «В случае, если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье». Если они не захотят вас слушать, тогда… мы объявим им войну. Наши силы неравны, и нас достаточно скоро разобьют. Но зато мы будем покидать свои дома с честью. Память о нашем мужестве сохранится и через сто лет. Мы покажем им мощь коллетонского «нет». Если агенты федерального правительства по-прежнему будут приходить и заниматься вашим насильственным переселением, я говорю вам, своим друзьям и соседям, которых знаю всю свою жизнь: сражайтесь с ними. Сражайтесь! Наденьте зеленую нарукавную повязку и покажите, что вы — один из нас. Это будет отличительным знаком нашего неповиновения. Вежливо предложите им покинуть ваш дом. Если откажутся, наставьте на них оружие и снова попросите уйти. Если они и тогда не подчинятся, сделайте предупредительный выстрел. Я где-то читал, что понятие об общем праве впервые появилось в Англии. Там даже король не смел переступить порог беднейшего крестьянина без разрешения хозяина. Я говорю вам всем: король не смеет переступать порога наших жилищ. Мы этого сукина сына не звали.