Читать книгу - "Сладкие слова соблазна - Ханна Хауэлл"

— Вы сказали, что они не успели сделать свое гнусное дело.

Плезанс не хотела обсуждать страшное происшествие на дорожной заставе, но надеялась, что разговор отвлечет ее от волнующей близости Тирлоха, от тех острых ощущений, которые рождало в ней простое прикосновение его руки к ее волосам.

— Нет, не успели, но я не могу забыть об этом.

— Конечно. Вам следует помнить, что, несмотря на весь этот ужас, вы избежали надругательства.

— Однако на душе такое чувство, будто меня изнасиловали.

Тирлох осторожно обнял ее за талию и прижал к себе. Плезанс слегка напряглась. По телу прокатилась новая волна желания, и она испугалась: а вдруг он догадается, что она по-прежнему его хочет?

— Я не хотел вас обидеть, Плезанс. Просто пытался утешить. Отвращение, вызванное нежеланными прикосновениями, в конце концов пройдет. А вот о жестоком вторжении в ваше тело вы не забыли бы никогда… Вы слышали, что случилось с моей мамой?

— Да, Летиция мне рассказала.

— Я не знал, какими словами облегчить мамину боль, и до сих пор не знаю, хотя прошло уже одиннадцать лет. Вас лапали чужие грязные руки, ваше тело осквернено, и вам кажется, будто страшнее этого ничего не бывает, но, поверьте мне, если бы эти подонки добились своего, ваши душевные раны не зажили бы никогда.

— Я понимаю, — согласилась она. — Однако нужно время, чтобы эти мысли укрепились в голове, а душа успокоилась.

— Проживи моя мама дольше, возможно, ей стало бы легче — хоть немного. После того как над ней надругались, она не выносила даже мои сыновние объятия.

— И вы ничем не смогли бы ей помочь.

Плезанс была тронута. Она чувствовала: ему тяжело говорить о трагедии своей матери, однако он делал это, чтобы помочь ей преодолеть собственный ужас.

— Мне было всего семнадцать, но я все равно считался мужчиной, и она испуганно вздрагивала от моих прикосновений. Это сильно меня обижало, но истерзанный разум заставлял ее в каждом мужчине видеть угрозу и тревожно сжиматься даже от родственных нежных ласк. Ей хотелось умереть, хотя она и не признавалась в этом. Рождение Мойры не сильно повредило ее здоровью. Просто она отказалась бороться за жизнь, когда у нее началась депрессия. А началась она потому, что мама ничего не ела и даже не пыталась снова окрепнуть. Вот как страшно влияет насилие на женщину. — Он вздохнул. — Я даже представить себе не могу, что вы сейчас испытываете.

— Я чувствую себя грязной, запачканной, оскверненной.

— А гнев и возмущение вы не чувствуете?

— Что?

— Только животные спариваются, повинуясь слепым инстинктам. Мужчина должен быть выше этого, даже если его провоцируют.

— Я их никак не провоцировала. Я спала, когда они на меня набросились. — Она поняла, что воспоминания о случившемся в самом деле рождают в ее душе гнев, даже негодование. — Пока мы были на той заставе, я даже не смотрела в их сторону.

Тирлох уловил в ее голосе злость и улыбнулся одними уголками губ.

— Это правда. В том, что произошло, виноваты только они. Не вздумайте себя корить, и тогда ваша боль пройдет. А сейчас давайте спать. На рассвете поедем дальше.

После минутного молчания она прошептала:

— Спасибо, что рассказали про свою маму. Мне стало легче.

— Вы слишком замкнулись, и я боялся, что вы впадете в мрачное уныние. Теперь я вижу, что мои опасения были напрасными. Во всяком случае, вы не вздрагивали от моих прикосновений.

Он погладил ее живот небольшим круговым движением ладони.

Плезанс замерла от этой легкой ласки, почувствовав, как внутри ее вспыхнуло пламя и стало языками расходиться по телу. «Этот человек и впрямь опасен», — с раздражением подумала она, схватила и отвела в сторону его руку. Тирлох безропотно принял ее резкий отпор.

— Вы уже знаете, что я могу выносить ваши прикосновения, так что нет необходимости испытывать меня дальше.

Тихо усмехнувшись, он перекатился на спину и забросил руки за голову. Легкие мурашки, которые он чувствовал под своей ладонью, и хрипловатый тон ее голоса говорили о том, что его ласки ей отнюдь не противны. Он волновал Плезанс, несмотря на недавно пережитое потрясение, значит, ее по-прежнему сильно влечет к нему — так же, как и его к ней. В самое ближайшее время Тирлох собирался проверить свои выводы на практике.

— Я просто хотел убедиться.

— Ну хорошо. Вы уже убедились, так что держите свои руки при себе.

— Вот как?

— Да. Так будет лучше.

— Возможно.

— Мистер О'Дун, я ваша временная служанка, а не возлюбленная.

— Как вам будет угодно. Возлюбленная, говорите? Какое хорошее старое слово!

— Тише, не мешайте спать!

Тирлох опять тихо засмеялся, и Плезанс чуть его не ударила. Он наверняка прекрасно знает, какие чувства вызывают в ней его прикосновения. Хуже того, он явно собирается воспользоваться ее слабостью. А она вряд ли сумеет побороть свои плотские желания, если он будет их постоянно возбуждать.

Мысленно обругав его, Летицию и все те обстоятельства, которые загнали ее в эту дыру, Плезанс закрыла глаза и попыталась уснуть. Чтобы быть сильной, надо отдыхать при любой возможности.

Плезанс осторожно села у костра, разведенного Тирлохом. Ягодицы нещадно ныли: после шести долгих дней, проведенных на жестком сиденье, фургона, на них появились жуткие синяки, которые, казалось, никогда не заживут.

— Завтра к вечеру мы доберемся до моего дома, — сказал Тирлох, протягивая ей еду. — Скоро у нас будет возможность поесть что-нибудь повкуснее, чем пеммикан.

— И посидеть на чем-нибудь помягче, чем проклятое сиденье фургона, — буркнула Плезанс, жуя полоску надоевшего сушеного мяса и запивая его сидром.

— Что, больно? У меня есть специальная мазь.

Плезанс сердито зыркнула на Тирлоха, и тот расхохотался.

Сразу после скудного ужина она решила лечь спать. Стараясь экономить воду, она сполоснула свою кружку, потом слегка умылась и пошла к фургону, где постелил Тирлох.

— Опять одна постель и одно одеяло. Черт возьми, этот человек неисправим! — проворчала она себе под нос, опускаясь на жесткое ложе.

Когда Тирлох к ней присоединился, она уже погружалась в сон. Он обнял ее за талию. Она тихо выругалась, но сопротивляться не стала — не было сил. Он коснулся теплыми губами ложбинки возле ее уха, и она задрожала, охваченная желанием. Плезанс знала, что должна его оттолкнуть, но мешала усталость. Тирлох осторожно повернул ее к себе лицом, и тут в ней зажглась слабая искорка протеста, которая, впрочем, быстро погасла, затушенная поцелуем в губы.

Когда его руки обвились вокруг ее шеи, она тихо застонала и отдалась во власть наслаждения — разомкнула губы и крепко прижалась к Тирлоху. Его язык медленно ласкал недра ее рта. Всколыхнувшаяся страсть заставила Плезанс забыть про усталость и физическое недомогание. Теперь она чувствовала себя бодрой, сильной и энергичной.