Читать книгу - "Любовь. Инструкция по применению - Клэр Нейлор"

Ясный субботний день застал ее под изваянием льва на Трафальгарской площади. Эми не сомневалась, что стоит под оговоренным львом, но на всякий случай посматривала и на других. Вскоре она заметила приближающийся силуэт в лучах сияющего мартовского солнца — густые каштановые волосы, пронзительно-синие глаза и отращенную для съемок в фильме бороду, под которой пряталась идеальная линия подбородка.

Ее охватил страх. Боже мой, что я здесь делаю? Он такой красивый и идет на встречу со мной! Может быть, я все еще сплю? О таком моменте Эми мечтала с тринадцати лет и примерно в том же возрасте воображала, что Джордж Майкл — ее потерянный брат, а детективы всех мастей из кинофильмов — ее бойфренды. И вот свидание, о котором можно только мечтать!

Я с собой совладаю, если не буду на него смотреть, подумала она. Чмок-чмок. Эми избегала контакта глаз, обращаясь исключительно к его серому рыбацкому свитеру.

— Привет, как жизнь? — непринужденным, глубоким и в высшей степени сексуальным голосом спросил Орландо.

— Привет, хорошо, отлично, прекрасно. — Явный перебор.

— Это одно из моих самых любимых мест, а у меня все никак не получается сюда сходить, поэтому я его и выбрал. Не очень эгоистично с моей стороны? — спросил он, увлекая ее за собой вверх по ступеням Национальной портретной галереи.

— Нет, то что нужно, место самое подходящее, мне здесь очень нравится, — извергла Эми, захлебываясь от переизбытка эмоций.

Они были на короткой ноге с большинством монархов; порассуждали на тему сексуальности Елизаветы I и немного поспорили о том, какая из жен Генриха VIII была самой красивой. Напевая про себя «Зеленые рукава», Эми заявила, что мужчина, способный написать подобную мелодию, не может быть законченным негодяем. Подумаешь, обезглавил пару-тройку жен!

Пройдя по темным палатам Тюдоров, они оказались в просторных порталах эпохи прерафаэлитов.

— А ты знаешь, что Эллен Терри была радикальной феминисткой? — вдруг спросила Эми.

— Не хочу показаться тебе ограниченным и необразованным, но… кто это?

— Одна из твоих предшественниц на профессиональном поприще, глупый, величайшая актриса своего времени. Она была помешана на карьере и ни за какие коврижки не отказывалась играть на сцене. Поэтому муж Эллен и нарисовал ее портрет. Если выразиться с помощью кошмарной викторианской аллегории, — она предпочла запах камелии мировой славы фиалкам домашней гармонии. Что-то в этом духе.

— И что с ней потом случилось? — осведомился Орландо.

— Развелась через год, — недвусмысленное предупреждение мужчинам.

Орландо наблюдал за тем, как Эми исподлобья разглядывает толстые мазки масляной краски на холсте, и про себя улыбался пикантности ее знаний.

— А я-то думал, эксперт тут я. Привел тебя сюда, надеясь поразить богатством своего знания истории, а ты меня по рукам бьешь! Ухожу в монастырь!.. Откуда тебе все это известно?

— Ага! Я получила весьма любопытную степень по английской литературе. Взяла своего рода академический отпуск и три года изучала все, что мне нравится. Хотя по викторианской аллегории прошлась поверхностно, зато очень старательно ходила по магазинам. Кстати, я даже научилась шутить на англо-саксонском языке!

— Ты говоришь загадками. Это ничего не объясняет, — мягко положив руку Эми на талию, Орландо подтолкнул ее по направлению к очередной двери. Эми едва сдержалась — ей хотелось визжать от восторга. Они бродили по залам, где в громадных позолоченных оправах рядами висели портреты мужчин в строгих костюмах. Орландо сыпал комментариями в адрес многих встретившихся на их пути корифеев.

— Ты знаешь, что Хогарт ненавидел иностранцев? Так вот, несколько лет назад его портрет просветили рентгеновскими лучами и обнаружили, что на одной из частей полотна изображен он, а рядом — его собака, которая подняла ножку и писает на некоторые из произведений зарубежных авторов.

— Безумие! Он явно не предвидел появления высоких технологий.

Когда, наконец, они спустились в зал, где была представлена эпоха Романтизма, Эми отдала должное настоящим мужчинам.

— О, Байрон, — она в восхищении застыла перед изображением поэта.

— И что ты в нем нашла? Он же хромой, — пробормотал Орландо, в точности повторяя фразу, которую многие мужчины говорили жене великого поэта еще при его жизни.

— Но Шелли все же очаровательнее, воздушнее что ли. А Китс… — прервав себя на полуслове, Эми залюбовалась его портретом. Потворствуя чрезвычайно романтической натуре спутницы, Орландо процитировал стихотворение Китса «Как ночь, брела ты по земле…». Правда, несколько раз запнулся и спутал строки.

— А вот Констебль! Я не раз себе клялась, что заставлю своего жениха надеть на свадьбу такой же точно костюм — широкий галстук из черного шелка и сюртук в стиле девятнадцатого столетия.