Читать книгу - "Последний выстрел - Эмма Пиньятьелло"

39 процентов с помощью зарядного устройства, которым Грей нехотя позволил воспользоваться. Для нее такая нерешительность осталась загадкой: то ли он опасался, что она применит шнур как гарроту, то ли боялся, что с полностью заряженным телефоном она способна устроить невесть что.

Удивительно, но на этот раз интернет не помешал ей получить относительно объективную информацию о двух враждующих семьях, причем большую часть сведений она почерпнула из статьи репортера по имени Софи Кингсли.

Макс как будто оказалась в машине вместе с журналисткой, которая отвечала на ее вопросы короткими, точными репликами, набранными шрифтом Times New Roman.

Почему эти две семьи ненавидят друг друга?

Они враждуют с конца войны. Ла Маркас считают, что Эмилио украл у Антонио рецепт вина сангве, которым потом и прославился.

А Барбарани?

Они считают, что Антонио убил Эмилио.

Как умер Эмилио?

Его тело было найдено у подножия скалы в заливе Дельфин. Но никаких улик, указывающих на виновность Антонио или кого-то другого из семьи, не существует.

Я служила в полиции и не слышала ни о каком полицейском расследовании.

Это тихая война, к которой стороны не привлекают власти. Вот единственное, о чем они смогли договориться.

Связи с криминальным миром?

Таких связей не выявлено. Отношения Ла Маркас с Кейном Скиннером позволяют предположить, что они участвовали в его наркотических предприятиях, но показаний никто не даст – они клеймят всех своих сотрудников.

Клеймят? Как скот?

Это скорее знак принадлежности к банде. Его называют La Marca Cuore. Каждому ребенку в семье в четырнадцать лет делают татуировку с фамильным гербом – прямо на грудной кости, чуть выше сердца. Его наносят и тем, кто присягает им на верность.

На ваш взгляд, слухи о том, что Ла Маркас замышляют убийство Джованни Барбарани, имеют под собой какие-то основания?

Смотрите сами. Только в самое последнее время в машине Томазо Барбарани подрезали тормоза, бойфренд Арианы Ла Маркас подрался в Перте с Лукой Барбарани, а Франческу Барбарани пытались привлечь к ответственности после ее выступления за права животных в ресторане в Скарборо. Все это дело рук Ла Маркас.

Кингсли привела еще несколько примеров того, как переплетаются усыпанные шипами стебли истории обеих семей. После полувекового соперничества из земли наверняка торчали сотни незарытых топоров. И, конечно же, семья, так долго ненавидевшая Барбарани, была очевидным кандидатом на организацию заговора с целью устранения главы враждебного клана. Даже без учета того, что их работнику, Кейну Скиннеру, уже заплатили за убийство.

Два плюс два будет четыре.

Почему же тогда Грейсон воспринимает ситуацию как сложное уравнение? Может быть, если бы она постучала в его дверь в таком вот платье, с чистыми волосами и безупречным макияжем, он отнесся бы к ее предупреждению с большей серьезностью?

А может, и нет. За годы службы в полиции она поняла, как мужчины воспринимают женщину ростом сто шестьдесят сантиметров. Темно-синий топ Неллы Барбарани прикрывал самое необходимое, но не более того. И, конечно же, такая женщина, как Нелла, не могла довольствоваться обычным топом – выложенные полукругом жемчужинки обрамляли декольте Макс так, словно оно было выставлено в Лувре.

Штанины рваных черных джинсов пришлось подвернуть.

К счастью, наряд хорошо сочетался с ботинками «Доктор Мартинс», потому что Нелла ходила только на каблуках и ее ноги, должно быть, навсегда застыли в форме, подходящей для туфелек Барби. Единственный жакет представлял собой нечто рыхлое и розовое, напоминающее маршмеллоу на электрическом стуле. Макс решила, что уж лучше немножко померзнуть.

Зато белье было ее собственное.

Когда она вышла из ванной в одежде Неллы, Грей встретил ее хмурым взглядом и во время поездки то и дело поглядывал на свою пассажирку.

– Замерзнешь, – сказал он, припарковавшись на стоянке для гостей винодельни, и в голосе его прозвучало не сочувствие, а обвинение. – Они специально включают кондиционер, чтобы люди покупали больше.

– Я в порядке, – ответила Макс, потирая покрывшиеся гусиной кожей руки. – Не собираюсь носить на себе мертвого фламинго.

– Тебе виднее.

Грей шел впереди, засунув руки в карманы черной кожаной куртки, и Макс захотелось сорвать ее с него и закутаться в жесткую кожу.

– Будем маскироваться? – спросила она, пока они топтались на коврике у входа, вытирая обувь от налипшей красновато-коричневой грязи.

– Нет. А что? – Он поднял брови. От него шло тепло, и Макс уловила запах кожи и какого-то цветочного мыла.

– Я думала, что твой рабочий костюм – это плащ и кожаный бронежилет.

– Как у Бэтмена?

– Или у ниндзя. Я немного разочарована, что мы заходим через переднюю дверь. Думала, вскарабкаемся по стене и нырнем в окно. – Она поднырнула под его руку, когда он открыл дверь.

– Так ты для этого пошла в полицию? Чтобы ползать по стенам?

– И проезжать на красный свет, – добавила она, не обращая внимания на комок в горле. Пока что ей приходилось подчиняться условиям, поставленным Великаном, как двенадцатилетней девочке, не имеющей прав и вынужденной просить родителей покатать ее по городу. – А еще держать…

– Ш-ш-ш… – Он схватил ее за запястье, едва не переломав кости, и потянул к стене, чтобы пропустить винную экскурсионную группу. – Не здесь.

Черт возьми, он был прав насчет кондиционера. Что, если она обнимет его и впитает в себя немного тепла? Вряд ли его впечатление о ней может стать еще хуже.

– Я собиралась сказать «пистолет “Тайзер”». Ты немного параноик, Бэтмен. – Она гордо вздернула подбородок. Если, разговаривая с ним, все время задирать голову, то, пожалуй, придется обратиться к мануальному терапевту.

– Это моя работа – быть параноиком.

– Но только не тогда, когда речь идет об убийстве. Это же такая мелочь.

– Закрой рот. – У него дернулась рука, как будто он собрался сделать это сам. Но тиски на ее запястье вдруг разжались, и он опустил взгляд. – Извини. Я не хотел…

Почему он извинился?

О…

У нее получилось, да? Как в то утро, когда он пытался прогнать ее с территории Барбарани и его остановил ее яростный взгляд – не трогай меня. Похоже, она действительно напугала его до смерти.

Странно, но от этой мысли теплее не стало.

Грей сразу же направился к длинной дубовой барной стойке. Макс потянулась за ним, как гусенок, переходящий дорогу вслед за матерью. Сбившиеся в небольшие группки гости находились на разных стадиях дегустации вин. На левой стороне бара кучка женщин резвилась, словно на девичнике, с преувеличенным энтузиазмом; загорелые руки то и дело тянулись к образцам. Справа компания мужчин с седыми прядями в волосах принюхивались к вину, словно ищейки, отыскивающие труп.

Ресторан будто существовал в