Читать книгу - "Новый год по новому стилю - Ольга Горышина"

— Ты б лучше куртку надела! — привалился к стене коридора свёкр.

— У меня попа мёрзнет, — не стала я юлить со словами. Наличие ребёнка в доме дает карт-бланш на расширение словарного запаса всякими там уменьшительно-ласкательными суффиксами и словечками.

— Не поздно будете?

Это уже вопрос, который требует серьезный ответ.

— У нас же дневной сон!

Это я сказала Вербову, когда мы договаривались о времени. Он ещё мягко намекнул, что пока мы едем из Павловска к кошкам, Люба прекрасно выспится в машине.

— А вообще не знаю… — И я действительно не знала. — Может, нам вечером кошек покажут. Я позвоню. Ну, мы гулять!

— Не до ночи только!

Это была шутка, но я с трудом сумела на неё улыбнуться и подтолкнула ребёнка к двери. Не капризничает — да это не ребёнок, а подарок небес. Только мне, а не Вербову.

Он встречал нас у машины. В наброшенной на плечи толстой куртке. Синей. Темно. Под цвет глаз. И был без шапки. Наверное, только что вылез из машины. Я шла медленно, а Люба быстро. Слишком — на площадку так не скачет! А мне бы ещё лишнюю секунду взять на размышление над тем, что сделать и что сказать. Нет, именно сделать… Протянуть руку? Крепкое мужское рукопожатие. Но я не мужик. И даже не деловой партнёр.

— Ну, будем знакомиться…

Для меня даже «привет» пожалели. Сразу присел подле Любы и протянул руку.

— Гриша.

И схватил ребёнка за руку. Даже потряс. Сколько серьёзности! А я с серьезным видом раскланивалась с соседкой. Краснея. Да, ребёнку дядя в разы интереснее его машины, а тут наоборот — машина на первом плане. И почему мне становится стыдно за чужие мысли?

— Твой новый, что ли? — бросила соседка, хотя могла бы промолчать.

Новый? Будто я кавалеров как перчатки меняю! Меня после развода никто и никогда ни с кем не видел. Что за наезд? Или это сделано нарочно, чтобы испортить мне малину? Дебильная человеческая зависть?

Сработало — Вербов на мгновение вскинул на нас глаза, но, к счастью, ничего не ответил соседке, а, к несчастью, что-нибудь про меня да подумал… Черт, ну кто за хлебом субботним утром ходит?!

— А я тебя знаю, — Люба быстро переключила внимание Вербова на себя.

Тебя? Ну вот что значит отсутствие в жизни ребёнка воспиталок с именем и отчеством! Но мне бы заранее напрячься по иному поводу… Знает?

— Ты — гад, который не бог…

Вербов глаз не поднял. Мои, наверное, сейчас из миндалевидных сделались круглыми. Мамочки родненькие…

— Это кто же меня так называет? Мама?

У мамы затряслись ручки.

— Люба…

Я, наверное, слишком тихо позвала дочь — голос пропал. Или Вербов слишком шумно поднял ее на руки. Это ещё зачем? Для допроса!

— И тетя Лия.

Боже… Хорошо, что пуховик расстегнут… Что я молчу? А что — я могу вырвать у него ребёнка?

— Знаешь, Люба, твоя мама может меня так называть, потому что знает меня…

Что он несёт… У меня в ушах звенит…

— А для тебя я пока побуду Гришей, ладно? Ты же меня ещё не знаешь. Вот узнаёшь, составишь своё собственное мнение и решишь, гад я или нет. Уговор?

Это для кого речь сейчас была?

Он, не спуская ребёнка с рук, запихнул Любу на заднее сиденье, точно мешок картошки. Благо дверь открыл заранее.

— Куртку снимай. Здесь жарко, — и начал сразу командовать.

На улице тоже жарко… И стало ещё жарче, когда Вербов захлопнул заднюю дверь, отрезав меня от ребёнка и от всех путей отступления

— Что стоишь? — И действительно, что это я стою? Лучше бы села, пока коленки не затряслись. — Особое приглашение надо?

О Боже, откуда у него взялся вдруг такой низкий голос?

— Я хочу с ребёнком сесть. Можно? — почти пропищала я.

— Нельзя! — отрезал хозяин авто. — У меня кресло посередине стоит. Не поместишься с краю. Давай сюда пуховик!

Он стащил его с меня рывком, и я отпрыгнула от Вербова, как от горячей сковородки. Он обошёл машину и бросил нашу верхнюю одежду с другой стороны автокресла, а я решила обойти Мерседес спереди — не спеша, чтобы рассвирепевший ГАВ успел вернуться к водительской двери. Сейчас, разбежалась… Он никуда не ушел и даже распахнул передо мной дверь. Я села, и он шарахнул ей, как пощёчину дал.

— Ты в порядке? — обернулась я к Любе не для того, чтобы проверить ремни безопасности, а чтобы самой не сидеть пристегнутым истуканом.

— Она в порядке. Я не первый день ребёнка пристегиваю.

Да, не в порядке сейчас только я!

Вербов взялся за свой ремень. Я дернулась назад и напоролась на его руку — или он специально выставил ее. Специально, потому что гад — ущипнул в бок и довольно чувствительно! Я с трудом не ойкнула. Встретилась с ним взглядом — синее стекло, голубой экран, а на нем бегущей строкой: Ну что, получила? За дело!

Да, его задело… Только бы Степановой наш недоанглийский боком не вышел… От гада всего ожидать можно! Он у нас как бог! Божок, кровожадный!