Читать книгу - "Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная - Маргарет Джордж"

— Есть у вас в Черном море такая рыба? — спросила я.

Пафлагония, его царство, находилась на южном побережье Черного моря.

— А? — Он растерянно поднял глаза, не переставая жевать.

Как я поняла, греческий он знал не слишком хорошо, а потому перешла на сирийский, но он все равно меня не понял. Тогда я повторила вопрос по-арамейски.

— О да! — ответил он, проглотив очередной кусок. — И такая, и много другой. Рыба у нас лучшая в мире. Рогатая камбала, сайда, тунец… — Он закатил глаза. — Макрель и анчоус!

Этот царь тоже привел всадников, но немного.

Сидевший рядом с ним Соссий накладывал себе всего понемногу и нашел место для последовавшей за креветками утятины, жаренной в меду. На вино он не налегал, потягивая его маленькими глотками, как ценитель.

— Вы собрали серьезные силы, — сказал он. — Поздравляю. У себя на Закинфе я чувствую сосланным в захолустье, ведь настоящее дело намечается тут.

— Однако сохранение Закинфа и тамошнего пролива, особенно после утраты Мефона, имеет для нас жизненно важное значение, — заверила я искренне.

— Мы удержим его, — пообещал флотоводец с доброжелательной улыбкой.

Таркондимот из Верхней Киликии нервно обкусывал утку, держа хрустящие кусочки в длинных пальцах. Его запястья выглядывали из широких, расшитых драгоценными камнями рукавов, как змеи из темной пещеры. В пользу моего первого впечатления о его сходстве со змеей говорили и близко посаженные, слегка косившие глаза на узком лице. Разве что кончик языка, которым он облизывал губы, не был раздоенным.

— Ты привел много людей? — спросила я.

— Корабли, — ответил он. — Я привел корабли. Двадцать кораблей.

Рядом сидел Деллий. Глядя на него, учтиво беседующего с соседями, я вспомнила нашу первую встречу, когда Антоний послал его ко мне, чтобы вызвать в Тарс. Тогда знаменитое обаяние Деллия не подействовало, но больше с ним такого не случалось. Антоний всецело доверял ему и поручал самые деликатные дипломатические миссии. Так повелось после парфянской кампании, приукрашенную (в допустимой мере) историю которой Деллий и написал. Время мало что добавило к его сочинениям, разве что их несколько дополнят мои воспоминания.

Он поднял чашу и выпил «за консулов», кивнув на место Октавиана. Антоний рассмеялся и тоже выпил.

Напротив Деллия сидел Ямвлих, правитель с дальнего Аравийского полуострова. Он выглядел потерянным. Я слышала, что он привел отряд всадников на верблюдах, но им трудно найти здесь применение.

— Итак, нам предстоит сухопутная война, — самодовольно заявил Канидий Агенобарбу. — Через несколько дней мы будем готовы начать наступление.

— Очень глупо начинать дело, не дождавшись подхода всех кораблей и не используя флот, — отозвался Агенобарб. — Нам следовало бы спросить себя, что произойдет с республикой, когда все закончится. Не слишком ли долго мы ждем ее восстановления?

Опять он со своей республикой. Конечно, Антоний делал разного рода намеки на то, что намерен восстановить республику, да и Октавиан выставлял себя поборником республиканских ценностей, но ведь это пустые слова. Зачем их повторять сейчас?

— Антоний победит и восстановит республику, — заявил Канидий.

— Нет, если она останется рядом с ним, — сказал Агенобарб. Да, он произнес эти слова вслух! — Она делает восстановление невозможным.

Канидий пожал плечами.

— Я полководец, и мое дело — выигрывать битвы и командовать солдатами. Ничто другое меня не волнует. — Он смерил Агенобарба тяжелым взглядом. — Надеюсь, и ты сосредоточишь внимание на кораблях, а остальное отложишь на потом. Со временем все прояснится.

— Что? — воскликнул Агенобарб с потрясенным видом. — «Ничто другое не волнует»? Тебя не волнует, кто у власти, как управляют Римом? Неужели ты стал рабом… как… как…

— Остановись, пока не сказал лишнего, — предостерег Канидий.

С нечленораздельным ворчанием Агенобарб сделал огромный глоток вина, утопив рвавшиеся наружу слова. На меня он при этом посмотрел исподлобья.

В нескольких шагах позади маячил слуга, почти мальчик, на вид голодный. Думая, что никто его не видит, он отщипнул и отправил в рот кусочек с блюда, которое подавал. После чего он облизнул пальцы и с почтительным изяществом предложил кушанье следующему гостю. Вероятно, этот раб принадлежал одной из присоединившихся к нам в последнее время женщин. Я нашла его забавным и находчивым.

Он вел себя правильно: не стоит упускать того, что тебе нужно. Надо взять паренька к себе и найти для него применение. Антоний поднялся, чтобы обратиться к собравшимся. Он поднял мускулистые руки, образовав букву V, и разговоры мигом смолкли.

— Друзья мои, союзники и товарищи по оружию! Скоро мы обрушим на врага всю нашу мощь, а пока, в тишине, я хочу сказать вам то, что вы должны знать.

Он обвел взглядом разноплеменное сборище — люди со всех концов света, от Италии на западе до Аравии на востоке.

— Все продумано, все в готовности! — воскликнул он, и его слова встретили ликованием. — В нашей прекрасной армии собрались бойцы, готовые продемонстрировать лучшие достижения военного искусства своих народов. В совокупности наша сила возрастает еще больше, чем простая сумма отдельных ее частей. У нас есть тяжелая пехота, кавалерия, пращники, лучники, конные стрелки, метательные машины. Противник не располагает многими из наших возможностей.

Он опустил руки, подхватил тяжелый золотой кувшин и воздел его, демонстрируя наше богатство.

— Наш враг беден, лишен ресурсов, ему приходится выколачивать деньги из обнищавшего народа, что заставляет простых людей склоняться на нашу сторону. Мы же, напротив, не отягощаем никого излишними поборами и не разоряем подвластные земли.

Ну тут он, я бы сказала, не был до конца откровенен: его союзникам не пришлось раскошеливаться только потому, что львиную долю затрат на создание и содержание армии и флота взял на себя Египет. Но Антоний, видимо, не принимал в расчет свою жену.

— И мы должны учитывать еще один фактор. Не хотелось бы говорить о себе, но в данном случае различие между мной и предводителем противника бросается в глаза. Да, такие прекрасные солдаты, как вы, способны побеждать, даже не имея хорошего вождя. Но насколько лучше его иметь! Я, со своей стороны, способен победить даже с плохими солдатами, но вы способны на большее. Вместе мы превратим нашу победу в истинное торжество! Ибо я пребываю в расцвете как телесном, так и умственном, когда успеху не препятствуют ни излишняя порывистость юности, ни бездеятельность старости.

Выслушав очередной взрыв одобрительных восклицаний, Антоний продолжил:

— Всю свою жизнь я воевал. Мне знакомы и обязанности простого солдата, и задачи, стоящие перед высшим стратегом и императором. Мне ведомо, что такое страх и что такое доверие; я готов побеждать страх и не бросаться безрассудно навстречу опасности. Я знавал удачи и неудачи, а значит, научился и не поддаваться отчаянию, и не позволять успеху вскружить мне голову.