Читать книгу - "Летняя королева - Элизабет Чедвик (Англия)"

Аделаиды. Алиенора уже видела, как легко Людовик поддается влиянию, когда за дело берутся более сильные личности, и каким упрямым бывает, когда его убеждают принять определенное решение. Придворные группировки дрались за него, как собаки за кость, и Алиенора сочла своим долгом защитить супруга и тем самым защитить себя и сестру. Если Людовик и боялся засыпать без света свечи, то лишь по вине тех, кто должен был о нем заботиться, но пренебрег обязанностями.

Алиенора провела рукой по гладкой молочно-белой спине Людовика. Он спал на животе, такой красивый и беззащитный, что у нее сжалось сердце. Во время их путешествия в Париж ему пришлось отвлечься, чтобы подавить мятеж в Орлеане. Опытные командиры Рауль де Вермандуа и Тибо Шампанский давали ему советы, но всю ответственность он взял на себя, и восстание было успешно подавлено. Эта победа придала Людовику уверенности и решительности, что ему очень шло.

Она переместила руку ниже, поглаживая его по спине. Он открыл глаза, потянулся и с сонной улыбкой перевернулся, притянув ее к себе, чтобы поцеловать.

– Ты такая красивая, – пробормотал он.

– Ты тоже, муж мой.

Он был возбужден после сна, и она воспользовалась этим, усевшись на него с озорным блеском в глазах.

Его глаза округлились, ведь так поступать – грех. Он охнул, но не оттолкнул ее. Двигаясь на муже, ощущая, как он входит в нее, Алиенора наслаждалась своей властью. За два месяца, прошедших со дня свадьбы, она привыкла к постельному долгу, стала получать от этого удовольствие и даже ощущать в нем необходимость. Признаков беременности пока не было, но они с Людовиком были уверены, что ждать осталось недолго. Когда Людовик выгнулся под ней и выплеснул в нее семя, она сжала бедра, вскрикнув от удовольствия.

Они лежали рядом, приходя в себя, и Алиенора уткнулась носом Людовику в плечо. Она горько улыбнулась от мысли, что слуги уже спешат доложить Аделаиде: молодые король и королева еще не встали и выполняют супружеский долг. Аделаида будет в напряжении, надеясь, что они с Людовиком зачали ребенка, и в то же время будет завидовать тому, как много времени проводят вместе молодые, на что ей никак не повлиять.

Свекровь стремилась удержать власть под видом обучения Алиеноры этикету французского двора и подготовки к официальной церемонии коронации в Бурже, назначенной на декабрь, однако частенько напоминала огрызающуюся собаку, постоянно критикуя одежду, манеры, походку и укоряя за время, потраченное на украшение личных покоев, и легкомыслие, когда невестке следовало бы молиться. Алиенора оставалась неизменно вежлива и сдержанна в присутствии свекрови, но ее глубоко возмущала такая бесцеремонность пожилой женщины.

Людовик сел на постели.

– Мне пора, – неохотно произнес он. – Аббат Сугерий ждет, я и так уже пропустил первую молитву.

– Кому-то всегда приходится ждать, – ответила Алиенора, покачав головой. Она приложила ладонь к его спине, чтобы задержать мужа хоть на мгновение. – Возможно, после коронации нам стоит подумать о возвращении в Пуатье.

Он нетерпеливо взглянул на нее.

– Там есть верные подданные, которые будут держать нас в курсе; здесь слишком много дел.

– И все же надо об этом подумать, – упорствовала Алиенора. – Мы герцог и герцогиня, а также король и королева, и нам пришлось слишком быстро уехать в Париж. У наших подданных не должно сложиться впечатление, что мы их забыли.

Он отвернулся, пряча глаза.

– Я спрошу Сугерия и посмотрю, что он скажет.

– Почему это должно зависеть от Сугерия? Он обязан давать тебе советы, но обращается с тобой, как с учеником, а ты король Франции. И можешь поступать, как тебе заблагорассудится.

– Я прислушиваюсь к его советам, но решения принимаю сам, – выпалил Людовик, защищаясь. Потом потянулся за своей одеждой и принялся одеваться.

– Ты мог бы решить отправиться в Пуату после коронации. Это ведь не слишком сложно, верно?

Она откинула голову, отчего ее волосы заблестели на обнаженном теле, словно золотая ткань.

Людовик пожирал ее взглядом, и его бледные щеки раскраснелись.

– Верно, – согласился он. – Полагаю, это было бы не слишком сложно.

– Спасибо, супруг мой. – Она одарила его скромной, милой улыбкой. – Я так хочу снова увидеть Пуатье.

И, как добрая и заботливая жена, Алиенора опустилась на колени у его ног, чтобы застегнуть туфли.

– Я на самом деле люблю тебя, – выпалил Людовик, как будто выдавая постыдную тайну, и стремительно выбежал из спальни.

Алиенора смотрела ему вслед, прикусив нижнюю губу. Чтобы получить желаемое, приходилось постоянно бороться, и эта борьба стала рутиной, а не интересной игрой.

Пришли служанки, чтобы помочь одеть королеву. Алиенора выбрала новое платье из светло-алого с золотом дамаста с длинными, свисающими до пола рукавами и уложила роскошные волосы в сетку из золотых нитей с крошечными бусинами драгоценных камней. Флорета протянула Алиеноре изящное зеркало из слоновой кости, чтобы та могла рассмотреть свое отражение. Увиденному она порадовалась, потому что хоть и не считала красоту своим главным достоинством, все же видела в ней преимущество, которым стоило пользоваться. Ее лицо не нуждалось в краске, но она попросила Флорету добавить немного кармина на губы и щеки в пику вечно бледной строгой свекрови.

Камердинер объявил, что прибыл заказанный ею набор расписных сундуков, а также новые шторы для кровати и пара эмалированных подсвечников. Алиенора еще больше оживилась. Она постепенно превращала свои покои в маленький уголок Аквитании в самом сердце Парижа. Северная Франция была не лишена роскоши, но в ней не хватало солнечной атмосферы юга. Французский дворец был тяжело придавлен грузом веков, но то же самое можно было бы сказать о Пуатье или Бордо. Однако унылый и мрачный вкус Аделаиды пронизывал здесь все, отчего даже Большая башня, построенная отцом Людовика, производила впечатление здания гораздо более старого и потускневшего от времени.

Вошли слуги с новой мебелью, и Алиенора принялась командовать расстановкой. Один из сундуков она велела устроить у изножья кровати, а другой, с изображением группы танцовщиц, держащихся за руки, – у стены. Она приказала снять старый балдахин и повесить новый, из золотистого дамаста. Служанки расстелили на постели покрывало из тончайшей белой ткани с орлиным узором.

– Снова покупки, дочь моя? – ледяным тоном поинтересовалась с порога Аделаида. – Не вижу никаких изъянов в том, как было прежде.

– Но их выбирала не я, мадам, – ответила Алиенора. – А эти напоминают мне об Аквитании.

– Вы не в Аквитании, а в Париже, и вы супруга короля Франции.

– Я все еще герцогиня Аквитанская, матушка. – В голосе Алиеноры прорезались нотки непокорности.

Аделаида прищурилась и прошла в спальню. Окинула пренебрежительным взглядом новые сундуки и вешалки. Ее взгляд упал