Читать книгу - "Ветер разлуки - Соня Мармен"

Плечи Жюстины едва заметно дрогнули, и Изабель это заметила. В этот миг она вспомнила о письмах, найденных в старом сундуке, – тех самых письмах, которые, как она сперва решила, отец до свадьбы писал матери. Она рассудила, что это эффективное оружие, чтобы уязвить мать, а может, и заставить ее смягчиться. Это был ее последний козырь.

– Хотя нет, думаю, вы все же знаете, что такое любовь. И любили вы англичанина, верно? Странное совпадение, вы не находите?

Жюстина нахмурилась, но во взгляде ее читались недоумение и страх.

– О чем вы говорите? Я никогда…

– Да неужели? А откуда же тогда взялись те красноречивые письма, которые я нашла на чердаке? Кто написал их, если не ваш возлюбленный? Папа не умел писать по-английски. И среди этих писем есть одно, адресованное вам, матушка, и написано оно на этом языке!

Жюстина пошатнулась. Потерянные письма! И как только Изабель умудрилась их раздобыть?

– Где вы нашли эти… послания?

– В отцовском сундуке.

– О мой Бог! – только и смогла выговорить Жюстина.

Так, значит, это Шарль-Юбер забрал их! Но ведь Питер никогда прежде не писал ей по-английски…

– Где эти письма сейчас? – спросила она прежним приказным тоном. Не могло быть и речи о том, чтобы потерять лицо в такой важный момент!

– Там, где и были, кроме одного – того, что на английском.

Изабель не без удовлетворения смотрела на бледное лицо матери. Похоже, она нашла-таки средство, которое заставит ее мать отступить.

– Изабель, они принадлежат мне. Приказываю вам немедленно их отдать.

– Значит, у вас был любовник? Папа узнал, и…

Вопрос задел Жюстину за живое. Она устремила на дочь пылающий гневом взгляд.

– Я никогда не изменяла вашему отцу, мадемуазель! Эти письма я получила до замужества. Мой супруг… Это он забрал их, как я теперь понимаю.

– Но не последнее!

Изабель взмахнула рукой перед лицом матери и горделиво расправила плечи. Глядя дочери в глаза, Жюстина старалась сохранить непроницаемое выражение лица.

– В любом случае вас это не касается. Я – ваша мать, и по закону я буду опекать вас до достижения вами двадцатипятилетнего возраста. У вас нет выбора. Вам придется подчиняться всем моим решениям, которые вас касаются. И что бы вы ни говорили и ни делали, я не уступлю!

Слова Жюстины, словно бы высеченные изо льда, испугали Изабель.

– Я убью себя, слышите? Я себя убью!

– И в глазах Господа, дочь моя, навлечете на себя грех более тяжкий, чем те, что вы уже совершили. Вы разве забыли, что носите ребенка? Убив себя, вы убьете и его, а только сам Господь имеет право забирать то, что он вам даровал!

– Именно так! Он дал мне дитя, которое сейчас я ношу под сердцем, а вы хотите у меня его отнять! По какому праву? Я вас ненавижу!

И Изабель горько разрыдалась. Последние ее слова ранили Жюстину сильнее, чем ее дочь могла представить. Вдова стиснула зубы и стоически вынесла исполненный гнева и презрения взгляд дочери. Она поймет… но позже, поймет и примирится, как это случилось в свое время с ней самой.

– У меня нет намерения отнимать у вас… вашего ребенка. Вы сами решите его судьбу. Брачное соглашение между вами и мсье Ларю готово к подписанию. Если желаете, я могу перенести его визит на завтрашний вечер, чтобы у вас было время подумать. Но большего сделать для вас я не могу. Время не ждет, – добавила она, украдкой взглянув на округлый животик, который уже просматривался под платьем, – живое доказательство совершенного Изабель прегрешения. – О предстоящем бракосочетании в городе объявят в воскресенье, и в будущую пятницу вас обвенчают. Потом вы отправитесь в Монреаль. К слову… возможно, вас еще не известили, что шевалье де Леви сжег французские флаги на острове Святой Елены, близ Монреаля. Город капитулировал без единого выстрела, и случилось это два дня назад.

Удар пришелся точно в сердце. Монреаль капитулировал, Александер скоро вернется… а она уже будет замужем за другим. Единственным звуком, который нарушал тишину в комнате, было тиканье часов. Но ведь отец ей пообещал… Внезапно Изабель захлестнуло желание ненавидеть. Отца, который ее покинул. Мать, которая ее не любит. Александера – за то, что он преподнес ей «подарок» в виде ребенка. Перрену, которая отказывалась ее понимать. Она злилась на весь мир, потому что чувствовала себя очень несчастной. Ей казалось, что жизнь застыла, словно написанная в мрачных тонах картина, на которой спрятались птицы и небо исчертили зигзаги молний. Крик вырвался у нее из груди – отголосок душившего ее страдания. Но легче не стало. Боль никуда не делась, осталась такой же мучительной. Даже смерть вдруг стала казаться избавлением…