Читать книгу - "Полузабытая песня любви - Кэтрин Уэбб"

– Сегодня вы ходили в «Дозор», – заявила она без всякой подготовки.

– Вы меня узнали? – спросил он, стараясь, чтобы его слова не прозвучали так, словно ему приятно.

– Это было нетрудно. Вы тут в вашем наряде выделяетесь, как отставленный в сторону больной палец. – Голос у нее был своеобразный, с легкой хрипотцой, и слова вылетали так же быстро и резко, как она двигалась. Зак окинул взглядом свои темные джинсы и кожаные туфли, после чего стал гадать, что сделало их столь бросающимися в глаза. – Вы заблудились, да? Искали тропинку, идущую вдоль берега?

– Нет, я… – Он колебался, раздумывая, должен ли объяснять то, что делал. – Я наведывался кое к кому.

– Что вам от нее нужно? – потребовала ответа женщина с фермы.

– А это имеет к вам какое-то отношение? – осторожно спросил он.

Женщина немного подняла подбородок, словно готовясь к драке. Зак едва сдержал улыбку, и тут же его посетило чувство узнавания. Он выдержал паузу, пытаясь понять, почему у него возникло такое ощущение.

– Меня зовут Зак Гилкрист, – представился он и протянул руку. – Мы раньше где-нибудь встречались?

Она подозрительно взглянула на его руку и немного помедлила перед тем, как пожать ее одним сильным рывком.

– Ханна Брок. И мы с вами раньше не встречались. Я ближайшая соседка мисс Хэтчер и приглядываю за ней. Забочусь, чтобы ей… никто не досаждал.

– Почему кто-то должен ей досаждать? – поинтересовался Зак, размышляя о том, что может знать Ханна о славе, которой в определенных кругах пользуется Димити Хэтчер.

– Да, почему? – переспросила та, подняв бровь.

У нее были темные глаза в тон волосам и узкое лицо, загоревшее на летнем солнце. Сложно было сказать, каков ее возраст, потому что из-за жизни на открытом воздухе у нее появились небольшие морщинки в уголках глаз и рта. И все же она излучала жизненную силу, которая казалась почти пугающей. Рука, которая только что сжала его ладонь, была твердой, сухой и совсем крошечной. Зак отважился предположить, что его новой знакомой глубоко за тридцать.

– Не думаю, чтобы я досаждал хозяйке «Дозора». Она выглядела вполне довольной. Приготовила мне чай, – сообщил он с ядовитой улыбкой.

– Чай? – отозвалась Ханна скептически.

– Да, чай, – повторил Зак. Собеседница поизучала его некоторое время, и он почувствовал, как ее враждебность мало-помалу уступает место любопытству.

– Что ж, – сказала она в конце концов. – Вам оказана честь.

– Вы так считаете?

– Мне понадобилось целых шесть месяцев для того, чтобы получить от нее чашку чая. И лишь после того, как я… Впрочем, не важно. Итак, ради чего вам понадобилось ее посетить?

– Вы ее ближайшая соседка. Что это означает для вас? Желание постоять у окна на верхнем этаже, ожидая, когда старушка пройдет мимо, чтобы бросить в ее сторону недобрый взгляд, а может, даже и вызвать полицию, если покажется, что она ведет себя странно? – спросил Зак.

Ханна пристально на него посмотрела, но затем сменила гнев на милость и скупо улыбнулась:

– Мисс Хэтчер – это… особый случай. Хотела бы я знать, осознаете ли вы, насколько особый?

– А я хотел бы знать, осознаете ли вы? – разозлился Зак.

– Ну, это ни к чему нас не приведет, – вздохнула Ханна. – Мне просто хотелось поставить вас в известность, что я за ней присматриваю. И не позволю, чтобы ее… донимали. Понятно?

Она развернулась и пошла к группе людей, сидящих у дальнего конца стойки.

– Мисс Хэтчер пригласила меня прийти снова. И даже дала мне поручение, – крикнул Зак ей вдогонку.

Ханна посмотрела на него, обернувшись, и теперь ее взгляд был озадаченным, а не враждебным. Она сделала нетерпеливое движение и удалилась, Зак усмехнулся.

После ухода высокого молодого человека, Димити еще долго стояла у подножия лестницы и прислушивалась. Наверху царила тишина, нарушаемая только обычными звуками, проникающими в коттедж. Шуршание мышей в соломе. Вой ветра в трубе. Вода, монотонно капающая в рукомойнике. Но недавний звук не мог ей почудиться: они слышали его оба. Это случилось впервые за долгое время, и ее сердце замерло, когда он раздался. Она стала подниматься по лестнице, нерешительная и обескураженная. В зеркале, висевшем в коридоре за ее спиной, Валентина грозила ей пальцем и насмешливо покачивала головой. Димити это проигнорировала, но когда добралась до верхней ступеньки, ее сердце бешено колотилось. На небольшой площадке было сумрачно и пахло сыростью: в этом месте соломенная крыша протекала, и дождевая вода пропитала штукатурку потолка, образовав на ней соцветие круглых коричневых пятен. Слева находилась ее спальня, дверь в которую была открыта. Через окно, выходящее в сторону моря, лился голубоватый свет. Дверь справа оставалась закрытой. Димити по-прежнему прислушивалась. Ей казалось, будто за ней сверху наблюдает некто, отражающийся в близко посаженных глазах равнодушных пауков. Она медленно прошла к закрытой двери и осторожно приложила руку к ее доскам. Непрошеная строчка из песенки застряла в горле. «Скромный букет в руках держала девица и, как белая роза, была белолица».

– Ты здесь? – спросила Димити, ее голос прозвучал так хрипло, что она сама не узнала его.

Пауки продолжали на нее смотреть, и ответа не последовало. Вообще не раздалось ни звука. Она подождала еще немного, не зная, что делать. Тишина за дверью напоминала о холодном, темном колодце, и тоска, поднимающаяся из него, угрожала поглотить Димити. Она боролась с ней, заталкивала обратно. Пусть только вера возвратиться к ней. Сзади подошел рыжий кот. Он потерся о ее ноги, и в его громком мурлыкании Димити расслышала хихиканье Валентины.

Предки Валентины Хэтчер, по ее собственным словам, были цыганами и исколесили всю Европу, занимаясь целительством и предсказывая будущее. Могло показаться странным, что она осветляла волосы, но их естественный цвет был не глянцево-черным, как у цыган, а уныло-мышиным. Резкий запах самодельного хлорного отбеливателя, наполняющий весь дом, стал первым детским воспоминанием Димити. Мать разводила хлорку водой в жестяной лохани на кухонном столе, а вокруг лежали тряпки, чтобы вытирать разлитый раствор. Димити стояла в дверях и смотрела как завороженная, но старалась держаться вне поля зрения матери, потому что, если та замечала ее, приоткрыв один зажмуренный глаз, то заставляла дочь помогать.

– Подай мне полотенце… Нет, не это, другое! Сними его с моей шеи! – командовала она голосом, похожим на лай терьера.

Димити вставала на шаткий стул и вытирала густую противную массу с кожи матери. Она ненавидела это занятие и плакала, если хлорка попадала ей на пальцы, раньше, чем начинала чувствовать жжение.

После осветления волосы и вправду выглядели великолепно, по крайней мере некоторое время. Они походили на волосы русалки, сияющие, словно золотые монеты. Валентина садилась рядом с домом, поднимала лицо к солнцу и сушила волосы на ветру. Мать задирала юбку, обнажив крепкие колени, чтобы солнце согревало ноги, пока она курит сигарету.