Читать книгу - "Редкий цветок для Дикого - Лина Мак"

что я хочу спросить, — образ Руслана пробегает в памяти, запуская дрожь по телу.

— Конечно, не нервничаю, — отвечает Лара, — вот только сейчас соберусь и приеду к тебе.

— Лар, мне правда нужно поговорить с Русланом, — говорю обречённо, так как по шорохам слышу, что Лара уже собирается ко мне. — А ты, вообще-то, на работе ещё.

— Алла, в чём вопрос? — спрашивает Лара, а я мнусь. — Привет, — раздаётся в трубку неожиданно нежное. — Вот, Руслан пришёл, передаю трубку.

— Слушаю, — спокойный голос Рысева звучит с другой стороны.

— Здравствуй, Руслан.

— Привет. Что случилось? — и сразу к делу.

— У меня сегодня был отец Германа. Я… в общем, он сказал такую фразу… эх, как бы это… — я растерялась. Не могу сообразить, что хочу спросить, и боюсь услышать ответ.

— Он мог сделать всё что угодно, Алла. Что в прошлом, что в настоящем, — ответ Руслана звучит как приговор, и от этого мне становится плохо. — Герман знает?

— Да, — голос садится.

— Вот и хорошо. Ты где сейчас? — спрашивает снова.

— Дома.

— Я сейчас наберу Ветру, пусть он пару ребят пришлёт к тебе. Они просто будут поблизости. Тебя предупреждаю, чтобы ты не начала бить тревогу, — Руслан говорит спокойно, но меня это не успокаивает.

— Мне это не нравится, — голос становится сиплым.

— Мне тоже, — задумчиво соглашается Руслан. — Но лезть к женщине — это уже низко, даже для Марата.

— А у меня такие хорошие ассоциации были с этим именем, — говорю невпопад, вспоминая старшего троюродного брата.

— Человек — это не только имя, Ал, — отвечает Руслан. — И ещё… Я бы тебе посоветовал всё-таки сознаться Герману.

— Я тебя не понимаю, — слишком быстро вставляю, слыша в ответ тяжёлый вздох. — Ладно, спасибо за помощь.

Быстро кладу трубку и вижу, что руки трясутся. Интересно, хоть кто-то ещё не догадался, что Саша — дочь Дикоева? Вероятно, кроме Германа таких не осталось.

Глава 14

2 года назад…

В клубе, куда пригласили меня Ветер и Рус, сижу сам не свой. Радует только то, что за окном ещё зима, и моё состояние можно спихнуть на хандру. Но это далеко не хандра, это осознание того, что я конченый идиот, который сломал жизнь самой преданной и любимой девочке. Который поверил тому, кому никогда до этого не верил. Услышал всех, но только не её.

Внутри полный раздрай. Слышу, как зол Ветер, как Рус пытается его подловить, а у самого на перемотке крутится момент встречи со Шмелём и его мерзкий смех с противным кашлем.

— Ты просто идиот, который сделал всё так, как было нужно мне, — заржал Шмель, сидя напротив меня в комнате свиданий.

Бабла взяли прилично, чтобы пустить к нему, так как не приёмный день. Но я не мог больше ждать. И так слишком много времени прошло.

— Зачем? — только одно спросил, так как на большее не хватало выдержки.

— А чтобы тебе жизнь малиной не казалась, — харкнул он на пол. — А то и бабу тебе самую красивую, и работу хорошую, и дом у тебя был отличный. Хотя, я смотрю, ты всё равно поднялся, — он обвёл меня жадный взглядом, показывая гнилые зубы.

— И это всё? Ты сломал жизнь человеку, потому что она тебе не дала? — чуть наклонился вперёд, пытаясь уловить хотя бы какой-то намёк на то, что он это сделал по чьей-то просьбе.

— А нехер было носом воротить, сука драная, — он снова оскалился, повторяя мою позу. — Хотя после того, как она чуть не сдохла, смотреть там уже было не на что. Хорошо ты её отодрал. Жалко, конечно, что не я был первый, но, думаю, ты оценил подарочек, — от этих слов внутри всё стынет, затягиваясь коркой льда. Нет, этого не может быть. — Многие думали, что по рукам пойдёт, а она оказалась верной шалаво…

Одно точное движение — и на всю комнату раздаётся вой. Быстро вбежал конвой, но я продолжил сидеть, как и сидел, а вот Шмель валялся с раздробленным носом.

— На выход! — проорал один из конвоиров.

— Урод, сука! Как и родственничек твой! Такая же мразь! Но ничего, я выйду и всех вас найду, — заорал Шмель гундося.

— Какой родственничек? — повернулся в двери, но в ответ увидел только окровавленную ухмылку…

— Гера, хватит летать в облаках, — голос Лома выдернул меня из размышлений. — Смотри, какая крошка возле тебя трётся.

— А твоя крошка куда смылась? — спрашиваю, не обращая внимания на девчонку, которая всеми силами весь вечер пытается привлечь моё внимание.

— Носик пошла припудрить, — ржёт Ломов.

Он здесь отвечает за налоговую службу. Да и росли мы вместе. Но если с Ветром и Русом нас всегда связывала дружба намного сильнее, то Лом у нас, скорее “Я друг всем, пока друзья мне”.

Они его не трогают. Он их.

— А Ветер где? — спрашиваю, замечая, что этот боров готов разложить сейчас любую, только волю дай.

— Да на балкон пошёл, подышать, — отмахивается Лом.

Молча поднимаюсь и иду в сторону, куда показал Ломов. Мне тоже не помешает свежий воздух. Вдруг на морозе я пойму, что мне делать дальше и как вымолить прощение у той, которую я никогда не переставал любить. Ненавидел себя за эти чувства, но сделать с собой ничего не мог.

Сейчас понимаю, что даже баб себе находил похожих на Аллу. Чтобы и цвет волос, и телосложение, и даже цвет глаз были как у неё. Но каждый раз злился и гнал их в итоге.

Выхожу на балкон и слышу занятный разговор Ветра и Руса:

— Семён, Люба ведь не одна из твоих баб, — говорит Рус, пытаясь достучаться до взбешённого Ветра, который просто повернулся на Любе Астафьевой, ну или Снегирёвой.

— А я, думаешь, ещё не понял? — со злостью гаркает Ветер. — Хотя, может, и не понял. Я вообще перестал что-либо понимать. Вроде смотрю на себя в зеркало, так ещё молод и полон сил. А смотрю на дочь и не понимаю, как моя маленькая принцесса смогла стать такой взрослой, — да, у Ветра ситуация — не позавидуешь.

И дочь Люба, и женщина, без которой он не может — тоже Люба.

— Тебе нужно просто принять всё. Я вот, например, уже сейчас готовлю себя, что ещё немного, и моя принцесса станет завидной невестой. Собираю базу предполагаемых ухажёров по принципу: минус два, плюс пять лет. Ну чтобы наверняка, — как я не заржал от слов Руса, не знаю.

Хотя я понимаю его. Я тоже когда-то мечтал о большой семье со своим Цветочком, и чтобы первая обязательно была девочка, похожая