Читать книгу - "Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи"

— Он найдет другую, менее взбалмошную, — возразила старая дама. — И все же вчера мы полакомились вкусным пирогом. Хотя бы от него получили удовольствие.

— Эжени и Элеонора расстроятся, — продолжала Мари-Пьер. — Они восхищались красотой Анжелины, находили ее весьма милой. Филипп, поднимись к ней и помирись.

Доктор покачал головой. Он был недоволен собой, но не мог переступить через свою гордость.

— Нет, она уедет первым поездом, — твердо сказал Филипп. — Да, лучше прояснить ситуацию. Вчера вечером, когда я поднялся к ней, чтобы поговорить, Анжелина приоткрыла мне страницу своего прискорбного прошлого, что делает невозможным наш брак. Вы меня понимаете?

— Значит, рыжеволосая красавица согрешила, — сделала вывод мать Филиппа.

— Можно сказать и так, — вздохнул доктор.

— По крайней мере, у нее хватило порядочности признаться тебе в этом, — заметила его сестра. — Но я понимаю твое разочарование. Но почему надо было говорить тебе об этом вчера, в такой радостный для всех нас день?

— Не знаю. Вероятно, ее давно мучили угрызения совести, что она дурачит меня. Поэтому она и решила больше не изображать из себя девственницу, — предположил Филипп.

— Мой бедный сын… — сказала Камилла Кост, пригубив кофе. — Кувшин оказался дырявым…

Услышав простонародное выражение из уст матери, Мари-Пьер вздохнула. Она знала, что ее муж ходит к проституткам, да и брат не отказывает себе в удовольствиях. Большинство жен зажиточных горожан считало это неизбежным злом. Поглощенные заботами о больших домах и воспитании детей, они старели, распростившись с иллюзиями о мужской верности. К тому же все они получили строгое воспитание в религиозных заведениях, где им привили понятие о женском целомудрии и страх перед грехом. Мужчины же требовали, чтобы их невесты были девственными, благоразумными, не имеющими любовного опыта.

— Неужели все это имеет значение, если Анжелина тебя любит? — услышала свой строгий голос Мари-Пьер.

— Мари-Пьер, какая муха тебя укусила? — воскликнул Филипп. — Я никогда не возьму в жены девицу, шлявшуюся неизвестно где!

— Словом, было бы лучше, если бы ты содержал ее, как любовницу, — насмешливо сказала старая дама. — Ладно. Я хочу подняться в свою комнату. Я не собираюсь встречаться с этой ломакой. Помоги мне, Мари-Пьер! Из-за подагры лестница превращается для меня в орудие пытки.

— Я помогу тебе, мама, — возразил Филипп, вставая. — А заодно велю Анжелине собирать чемодан. Вероятно, Пьеро уже запрягает лошадь.

— А я хочу попрощаться с Анжелиной, — вступила в разговор Мари-Пьер. — Впрочем, нет. Не стоит. Я слишком разочарована.

Через несколько минут доктор Кост открыл дверь в комнату Анжелины. Кровать была застелена, чемодан стоял перед шкафом. Лежавший на комоде голубой конверт привлек внимание доктора. Она распечатал его и пробежал глазами адресованные ему строки.

Дорогой Филипп!

Еще раз прошу прощения за боль, которую причинила Вам. Я знаю, что Вы мне во всем помогали, и благодарна вам за это. Вы можете раздать мою одежду беднякам города или своим слугам. Она мне больше не нужна. Прощайте. Желаю Вам счастья с особой, достойной Вас.

Анжелина.

Филипп скомкал лист бумаги и засунул его в карман брюк. «Но как она вышла?» — подумал он.

Вскоре Филипп заметил, что старая дверь, выходившая на черную лестницу, была неплотно прикрыта.

«Она сбежала, словно воровка. Тем лучше, я ее больше не увижу».

Удрученный Филипп обхватил голову руками. В горле стоял комок. Ему хотелось плакать. Мари-Пьер застала брата в этой позе кающегося грешника.

— Где она?

— Улетела! Редкая птица не захотела жить в золотой клетке! — с иронией ответил Филипп.

— Ты любил ее?

— Я ее обожал. Но теперь все кончено, я презираю ее. У меня все-таки есть гордость.

— Гордость, Филипп, никого еще не сделала счастливым, — вздохнула Мари-Пьер.

Доктор ничего не ответил сестре.

В одиннадцать часов утра Анжелина и Розетта вошли в привокзальный буфет. Поезд на Монтрежо отправлялся в полдень.

— Не волнуйся, — говорила Анжелина Розетте. — У меня ты сможешь надеть одно из моих платьев.

Несмотря на все старания, Анжелине не удалось найти юбку и пальто женского фасона. Продавщица из «Галерей», извинившись несколько раз, предложила Анжелине велюровые брюки и гетры, то есть одежду, предназначенную для пиренеистов[66]. Анжелина купила также рубашку, носки и ботинки. Кошелек заметно опустел. «Я играю в благодетельницу, — подумала молодая женщина. — Но на деньги мадемуазель Жерсанды».

К счастью, в магазинчике около муниципального душевого павильона она нашла жакет из непромокаемой ткани с шерстяной подкладкой и каскетку.

— У нас остались деньги на билеты в третьем классе, — сказала Анжелина, когда они оказались в холле вокзала. — И мы можем перекусить.

Вымывшись теплой водой с мылом, Розетта преобразилась. Ее мокрые волосы заблестели. Но, к сожалению, в них кишмя кишели вши, и Анжелина посоветовала ей тщательно спрятать волосы под каскетку.

— Ты похожа на мальчика, — сказала Анжелина. — Когда мы приедем в Сен-Лизье, я вымою тебе голову теплым уксусом, а потом расчешу гребенкой с мелкими зубьями. Так ты избавишься от этих гнусных насекомых.

Розетта кивала головой, соглашаясь со всем, что говорила ее ангел-хранитель. После трех месяцев бродяжничества она будет жить в настоящем доме и есть каждый день, не испытывая больше страха и голода! Розетта никогда не надеялась на такое чудо.

— Что ты хочешь? Горячий шоколад или кофе? — спросила Анжелина, направляясь к буфету.

— Вполне достаточно куска свежего хлеба. Или стакана молока.

— Я куплю тебе и то и другое.

Дорогу им перегородил железнодорожный служащий в форме.

— Не вы ли мадемуазель Лубе? — спросил он, не обращая внимания на Розетту.

— Да, это я.

— Я отдал ваш чемодан в камеру хранения, мадемуазель. Сегодня утром нам его принесла служанка семьи Кост. Но вы не пришли к девятичасовому поезду, и я отнес чемодан туда. Вы должны мне двадцать су.

— Спасибо, мсье.

В глубине души Анжелина почувствовала облегчение. Когда прошла вспышка гнева, она подумала, что поступила глупо, бросив красивые туалеты, которые ей подарила Жерсанда де Беснак, чтобы она могла произвести на Костов впечатление. «Не стоит говорить Жерсанде, что я хотела отделаться от одежды, подаренной ею, поскольку тогда сердилась на нее, — думала Анжелина, терзаемая угрызениями совести. — Она такая щедрая! Мне всегда было хорошо в ее доме! О, дорогая мадемуазель! Простите меня. Этой ночью я ополчилась на весь свет, думала, что вы тоже злая, плохая. Я повторяла, что вы украли у меня Анри, хотя знаю, как горячо вы его любите и желаете оградить от всяких неприятностей и бед».