Читать книгу - "Поющие в терновнике - Колин Маккалоу"

— Не одобряю? Я? Живи как хочешь, Джастина, это не моедело. А кстати, по-моему, из тебя выйдет неплохая актриса.

— Ты так думаешь? — изумилась Мэгги.

— Да, конечно, — подтвердила Фиа. — Джастинаведь не из тех, кто поступает наобум — верно я говорю, внучка?

— Верно, — усмехнулась та, отвела влажную прядь,упавшую на глаза, поглядела на бабушку с нежностью, и матери подумалось, что кней-то Джастина никакой нежности не питает.

— Ты у нас умница, Джастина. — Фиа покончила спеченьем, за которое принялась было с такой опаской. — Совсем недурно, ноя предпочла бы не зеленую глазурь, а белую.

— Деревья белые не бывают, — возразила Джастина.

— Отчего же, если это елка, на ней может лежатьснег, — сказала Мэгги.

— Ну, теперь поздно, всех будет рвать зеленым! —засмеялась Джастина.

— Джастина!!!

— Ух! Извини, мам, я не в обиду тебе. Всегда забываю,что тебя от каждого пустяка тошнит.

— Ничего подобного! — вспылила Мэгги.

— А я пришла в надежде на чашечку чая, — вмешаласьФиа, придвинула стул и села. — Поставь чайник, Джастина, будь умницей.

Мэгги тоже села.

— По-твоему, у Джастины правда что-то получится,мама? — с тревогой спросила она.

— А почему бы нет? — отозвалась Фиа, следя за тем,как внучка истово, по всем правилам готовит чай.

— Может быть, у нее это просто случайное увлечение.

— Это у тебя случайное увлечение, Джастина? —осведомилась Фиа.

— Нет, — отрезала Джастина, расставляя на старомзеленом кухонном столе чашки с блюдцами.

— Выложи печенье на тарелку, Джастина, не ставь на столвсю миску, — машинально заметила Мэгги. — И весь кувшин молока тожене ставь, ради бога, налей, как полагается, в молочник.

— Да, мама, хорошо, мама, — так же машинальнооткликнулась Джастина. — Не понимаю, зачем на кухне разводить такиецеремонии. Мне только придется потом возвращать все остатки по местам и мытьлишние тарелки.

— Делай, как тебе говорят. Так куда приятнее.

— Ладно, разговор у нас не о том, — напомнилаФиа. — Я думаю, тут и обсуждать нечего. По-моему, надо дать Джастинепопытаться, и, скорее всего, попытка будет удачная.

— Вот бы мне твою уверенность, — хмуро промолвилаМэгги.

— А ты что, рассуждала насчет лавров и славы,Джастина? — резко спросила бабушка.

— От лавров и славы я тоже не откажусь. — Джастинавызывающе водрузила на кухонный стол старый коричневый чайник и поспешносела. — Уж не взыщи, мама, как хочешь, а подавать на кухне чай всеребряном чайнике я не стану.

— И этот вполне годится, — улыбнулась Мэгги.

— А, славно! Что может быть лучше чашечки чаю, — блаженновздохнула Фиа. — Зачем ты все выставляешь перед матерью в самом невыгодномсвете, Джастина? Ты же прекрасно знаешь, суть не в богатстве и не в славе, а втом, чтобы раскрыть себя.

— Раскрыть себя, бабушка?

— Ну, ясно. Суть в тебе самой. Ты чувствуешь, чтосоздана для сцены, правильно?

— Да.

— Тогда почему бы так маме прямо и не сказать? Чегоради ты ее расстраиваешь какой-то дурацкой болтовней?

Джастина пожала плечами, залпом допила чай и протянуламатери пустую чашку.

— Почем я знаю, — буркнула она.

— Сама не знаю почему, — поправила Фиа. —Надо полагать, на сцене говорят ясно и разборчиво. Но в актрисы ты идешь, чтобыраскрыть то, что в тебе есть, так?

— Ну, наверное, — нехотя согласилась Джастина.

— Фу-ты! Все Клири одинаковы — вечная гордыня и ослиноеупрямство. Смотри, Джастина, научись обуздывать свой норов, не то он тебяпогубит. Экая глупость — боишься, вдруг тебя поднимут на смех? А с чего,собственно, ты взяла, что твоя мать уж такая бессердечная? — Фиа легонькопохлопала внучку по руке. — Будь помягче, Джастина. Не надо так от всехотгораживаться.

Но Джастина покачала головой.

— Не могу иначе. Фиа вздохнула.

— Что ж, девочка, в добрый путь, благословляю тебя,только много ли пользы будет от моего благословения…

— Спасибо, бабушка, очень тебе признательна.

— Тогда будь добра, докажи свою признательность делом —поищи дядю Фрэнка и скажи ему, что в кухне готов чай.

Джастина вышла; Мэгги во все глаза глядела на мать.

— Честное слово, мама, ты просто изумительна. Фиаулыбнулась.

— Что ж, согласись, я никогда не пыталась поучать моихдетей, как им жить и что делать.

— Да, правда, — с нежностью отозваласьМэгги, — и мы тоже всегда были тебе за это признательны.

Возвратясь в Сидней, Джастина прежде всего постараласьвывести веснушки. К несчастью, оказалось, это долгая работа, слишком их у неемного — придется потратить чуть не целый год и потом всю жизнь не выходить насолнце, чтоб веснушки не высыпали снова. Вторая забота была — подыскать себежилье, задача не из легких в Сиднее в ту пору, когда люди строили себеотдельные дома, а поселиться в какой-нибудь многоэтажной махине под однойкрышей с кучей соседей считалось сущим проклятием. Но в конце концов Джастинанашла квартиру из двух комнат на набережной Ньютрел-Бей, в одном из огромныхстарых зданий, которые давно утратили викторианское величие, пришли в упадок иобращены были в сомнительные меблирашки. За квартирку эту брали пять фунтов идесять шиллингов в неделю — при общей для всех постояльцев ванной и кухнедороговизна несусветная. Но Джастину новое жилище вполне устраивало. Хотя ее сдетства и приучили хозяйничать, она вовсе не склонна была вить себе уютноегнездышко.

Жизнь в этом доме, носящем название Босуэлгарденс, оказаласькуда интересней, чем ученичество в Каллоуденском театре, где Джастина, кажется,только и делала, что пряталась в кулисах, смотрела, как репетируют другие,изредка участвовала в массовых сценах и заучивала наизусть огромные куски изШекспира, Шоу и Шеридана.

В Босуэлгарденс было шесть квартир, считая ту, что снималаДжастина, да еще комнаты, где обитала сама хозяйка, миссис Дивайн. Эта особашестидесяти пяти лет, родом из Лондона, с глазами навыкате и привычкой жалостносопеть носом, до крайности презирала Австралию и австралийцев, однако не считаланиже своего достоинства драть с них за квартиру втридорога. Кажется, самымбольшим огорчением в ее жизни были расходы на газ и электричество, а самойбольшой слабостью — нежные чувства к соседу Джастины, молодому англичанину,который превесело пользовался этим преимуществом своей национальности.