Читать книгу - "Моя навеки, сквозь века - Марина Повалей"

Николай хотел что-то сказать, но в последний момент передумал. Нечего и сомневаться – он знает, что там делает Вася, только говорить мне не хочет. Сто процентов – не поверил, что мы с ним посторонние, но и успокоить меня ему нечем.

Доехали быстро, я даже не успела скатиться в уныние и безнадёгу. Казалось, только проезжали по Невскому, как уже оказались на Малой Конюшенной.

Младший Павлов помог мне выйти из кареты, как нельзя кстати – внезапно у меня так сильно разболелась голова, что хотелось сжать её двумя руками и просто размозжить, лишь бы боль утихла. Из затылка, волнами тупой боли, она вилась к вискам, никак не удавалось прогнать витающих перед глазами мушек.

— Возможно, это, — Николай уже переговаривался с привратником, сунул ему, к бабке не ходи, деньги. Распахнул одежду, указывая на знак судебника. — Уверяю вас, мы не причиним гостям беспокойства… моя невеста, милая… — он потянул меня за руку, демонстрируя эту самую невесту, — Шурочка приняла моё предложение, после целых восьми месяцев ухаживаний. Теперь вот – торжество готовим. А где же нам увидеть самые красивые платья, если не в этом доме. Понятно, — он не дал мужчине с седыми бакенбардами в форменной одежде и рта раскрыть, — конечно, бризак нам не по карману, но, если моя душа увидит здесь, а где, ежели не здесь, что-то поистине волшебное, то, возможно, её модистке удастся хоть как-то отразить красоту… ну разве не это ли самая красивая барышня столицы?

Он, адвокат этот, страшный человек. Он врёт так самозабвенно, что я забыла о боли, да и сама поверила, что поверенный влюблён в меня по уши и окрылён от счастья.

— Да внимательней, барин, следи за своей красавицей, там такие господа собрались, что неровен час, уведут, — и привратник, голубчик, поверил. Пропустил, объяснил, куда идти, наказал быть тише воды, ниже травы.

На интерьеры, богатое убранство я и не смотрела.

Оставив одежду мы попали в бальный зал, сейчас полукругом заставленный стульями, а на импровизированной арене появлялись девушки в таких нарядах… я просто не представляю, как деньжищи должны валиться из жопы, чтобы обшивать бриллиантами платье. А чтобы все сразу поняли шик, блеск, красоту – в зале полностью завесили шторы, оставили только электрические лампы и люстру.

Вспомнились мои ученики, для которых малороссийская колбаса – огромное счастье и праздник, а о новом тулупе, без заплаток и дыр, можно только мечтать, когда у них в деревнях сидят дети, в жизни не видавшие ни шоколада, ни зефира.

Омерзительный праздник. Напыщенные индюки, которые упиваются собственными деньгами, заработанные простыми людьми. Пересыщенные, не знающие, какую блажь ещё придумать, чтобы потешить своё эго.

И не замечающие агонии вокруг.

Вот он – пир во время чумы. Здесь, в особняке, прямо в сердце столицы. Эти женщины готовы потратить сумму, на которую можно построить школу, за одно только платье. Подозреваю, если поскрести закромах этих модельеров, то мехов и камней хватит, чтобы построить маленький заводик, оснастить его по последнему слову техники, прекратить использовать почти рабский, копеечный труд крестьян, но дать им достойную работу, хорошую оплату.

А может… ну их? Им, прогнившим насквозь, туда и дорога? Они же по-другому не поймут. Может только и осталось – истребить их, выкорчевать вместе с корнем, со всеми их дворцами, мехами, бриллиантами, да частными поездами?

И я, блуждая взглядом по идеальным причёскам женщин, выстриженным головам мужчин, уже почти решилась уйти, пока не увидела его.

Как будто, вчера я узнала бы его из тысячи. Не по лицу, по широким плечам, которые отделяли меня скалой от всего мира, по затылку, широкой шее, на которой можно было висеть хоть всю жизнь. И все были счастливы, как я, так и шея.

Сейчас же, он сидел такой же как и все – блестящий господин, герой-офицер, дворянин. Он – часть этого общества, такой же, как и все они. Я бы не узнала его сейчас, если бы он, извинившись перед соседом, таким же франтом, не поднялся бы с места, к выходу.

— Он выходит, я же могу подойти к нему? — прошептала почти на ухо Павлову.

— Да, но… я сопровожу вас.

— Нет, не нужно. Я справлюсь.

— Я буду ждать вас в холле.

— Нет, это лишнее, — Вася уже скрылся за дверью, а я начала волноваться, что снова его упущу. — Я очень благодарна вам, вы не представляете, как сильно мне помогли сегодня. Не ждите меня.

Он хотел сказать что-то ещё, но я быстро пошла к выходу.

Скорей, скорей!

И не побежишь ведь!

— Любезный! — обратилась к мужчине, обслуге. — Мужчина, только что вышел, куда он пошёл?

Мне пришлось вытерпеть демонстративный взгляд с головы до ног в духе: что ты здесь забыла, нищебродка?

Полезла в сумочку за купюрой, и только тогда мне указали направление:

— Дальние комнаты, там переодеваются манекенщицы.

Он тоже, лакей этот, отвратительный. Маленькй, какой-то мерзко-миниатюрный, ниже меня ростом, уже меня фигурой, хоть и не молод. И лицо – не по мужски утончённое и тоже миниатюрное. Такой склад для девушки был бы просто кукольно-прекрасным, для мужчины же…

Первая открытая дверь оказалась пустой гостиной, и следующая, и потом, лишь приблизившись к четвёртой двери я услышала звуки.

Эти звуки… проклятые мушки снова заплясали в глазах, а воздух застрял в горле.

Возня, женский полусмех, прерывается стонами, мужское бормотание. Что-то упало с грохотом, а я колебалась только миг. Пусть воздух стал тяжёлым и кровь гулко бьёт в висках, но если у него кто-то есть, если в этой жизни я ему не нужна, я хочу знать об этом сейчас.

Первое, что увидела, когда бесшумно открыла дверь – женская нога. Отвратительная нога, на щиколотке которой скатался мерзкий чулок, как у моей бабушки.

Женщина сидела на столе, запрокинув голову, тогда как мужчина помеж её ног…

Он? Не он? Такой же стриженный затылок, такой же чёрный фрак… Он на миг повернулся в профиль и я чуть удержалась, чтобы не упасть – такое облегчение затопило меня!

— Мадмуазель Кос! — крик шёпотом прямо мне в ухо. — Чего ещё я о вас не знаю?

— Ты! — я зажмурилась от удовольствия, даже не глядя на него, — это не ты!

— Это как раз-таки я. Закройте дверь, ради всего святого!

Послушалась незамедлительно. Парочка даже не заметила соглядатаев, я развернулась и уставилась на