Читать книгу - "Две секунды после - Ксения Ладунка"

из тех кадров, где я сижу полубоком с выставленным на передний план плечом. Мои волосы пышные, с выгоревшими прядями, светлые на фоне загорелой кожи. Они лежат немного хаотично и по бокам прикрывают лицо — будто я отправилась на фотосессию сразу после хорошей взбучки, но все равно осталась красивой по всем голливудским канонам. Искусственная кровь, оставленная Томом у меня на губах, как бы говорит: «Я, конечно, бедовая девчонка, но все равно кинозвезда».

Мои глаза на снимке блестят, а выражение лица такое трагичное, будто через секунду после вспышки я бросилась в слезы. Я безоговорочно верю себе на этой фотографии: несчастная девушка сломлена, живет только ради дозы и смертельно от этого устала. Я верю, что она пережила многое.

Это словно весь мой полученный опыт и все воспоминания, показанные в одной фотографии. Это искусство. И теперь я понимаю, почему оно так ценно.

Медленно подняв глаза на Тома, я вижу, что он в абсолютном нетерпении и жаждет моей реакции.

— Это… очень красиво. Ты прав, она идеальна для обложки.

Он широко улыбается, забирая у меня телефон.

— Ты красива, — говорит Том, наклоняясь надо мной. — Прекрасная получилась фотография.

От стеснения я опускаю взгляд в пол.

— Ты тоже неплохо поработал.

Том ухмыляется и начинает рассказывать, как он хочет обработать эту фотографию и как видит обложку в целом. Я же погружаюсь в свои мысли: если я такая красивая, почему столько людей пишет, что я тупая? А если их настолько много, значит, они правы? Я, правда, глупая? Если нет, то почему мое лицо так выглядит?

— Эй, Белинда? — зовет Том. — Ты чем-то обеспокоена?

Посмотрев на него, я задумываюсь и понимаю, что, действительно, переживаю.

— Слушай… — я поворачиваюсь к нему всем телом, — я выгляжу глупо?

Том улыбается, но в то же время хмурится.

— Что? Нет, ты хорошо выглядишь.

— Я имею в виду, я глупая? У меня тупое лицо?

На секунду он зависает, а потом поджимает губы, слегка опуская голову.

— Ты это в интернете прочитала?

Я горько улыбаюсь, перебирая край рукава. Сложно было не прочитать, когда это валится на тебя со всех сторон. Скользнув пальцами по моему предплечью, Том берет меня за руку:

— У тебя красивое лицо. Никто не будет этого отрицать, у всех есть глаза.

— Красивое не значит не тупое.

— Я не собираюсь убеждать тебя в обратном, как ребенка.

Я вздыхаю, понимая, что это глупо: зачем ему спорить со мной и что-то доказывать.

Том переплетает наши пальцы, а я сжимаю его ладонь.

— Я просто начинаю задумываться, что не так с моим лицом, — я вздыхаю, — может, я что-то о себе не знаю? Мне стоит выглядеть как-то по-другому? Я хожу с открытом ртом?

Том заливается смехом.

— Что? Ходишь с открытым ртом? Ну, не знаю… когда ты говоришь, ты его открываешь. А так я не смотрю на твой рот, смотрю на тебя в целом.

От его смешков мне становится легче. И, правда, какая глупость. Открытый рот… Люди ищут причины придраться. Мы долго смотрим друг на друга, но эту идиллию разрушает звонящий телефон. Том отвечает, а потом говорит, что наша машина приехала, и мы можем отправляться в отель.

Направляясь по коридору к выходу, я говорю:

— Моя мать говорила мне, что я тупая. Наверное, поэтому комментарии меня так задевают.

Том становится серьезным.

— Бельчонок… — говорит он, и в моем животе взлетают бабочки. — Во-первых, не читай это. Если будешь слушать каждого, сойдешь с ума. Во-вторых, ты — это не то, что кто-то пишет, ты — это твоя воля, твои решения и твой выбор. Черт возьми, ты — человек, а не комментарий в интернете. Знай о себе правду и никогда в ней не сомневайся. Ты красивая. Ты не глупая. Может, бесшабашная, но им-то откуда об этом знать? Они с тобой не знакомы.

Я улыбаюсь, толкаю дверь, ведущую на улицу, и делаю шаг вперед, собираясь ответить, но вдруг спотыкаюсь. Меня оглушают крики людей и ослепляют миллионы вспышек так, что я теряюсь в пространстве. Прикрывшись рукой, я понимаю — это папарацци, и они обступили меня со всех сторон. Паника подскакивает до критического уровня, и, если бы не рука Тома, затянувшая меня обратно в здание, я бы, наверное, упала замертво. Второй рукой он с силой захлопывает дверь и замирает.

Я тяжело дышу.

— Черт… — громко выдыхаю я.

Развернувшись к Тому, я замираю от его растерянности.

— Вы говорили, они будут снимать нас только по договоренности! Что мы будем заранее знать, когда они рядом!

Он мотает головой.

— Я понятия не имею, что они здесь делают.

Поморгав, я кладу руку на грудь, пытаясь успокоить сердце. Том, аккуратно подступивший к двери, прислушивается.

— Кажется, нам нужна круглосуточная охрана, — говорит он.

— Мне страшно, как мы пойдем туда?

Паника поглощает, я начинаю метаться из стороны в сторону и задыхаться. Том останавливает меня и кладет руки на плечи.

— Так, успокойся, — он смотрит мне в глаза. — Там до машины десять метров. Спокойно пройдем, я тебя защищу.

Мое лицо горит, и я кладу на щеки ледяные руки, пытаясь себя отрезвить. Я не накрашена, у меня красные глаза и несколько прыщей на подбородке — меня бросает в дрожь от того, что такие фотографии разойдутся по всему интернету.

— Слушай, — Том привлекает мое внимание. — Ничего им не говори, на вопросы не отвечай, на провокации не реагируй. Если вдруг кто-то дотронется до тебя, не делай ничего в ответ.

Я судорожно киваю.

— И не отходи от меня.

Он обнимает меня за плечи, прижимая к груди. Резко дергает дверь и ступает на улицу.

Я прикрываю глаза ладонью, защищаясь от вспышек. Нам не дают пройти — и Том буквально раздвигает людей рукой и своим телом. Я не понимаю, как он идет, потому что не вижу вообще ничего. Меня слепит так, что слезятся глаза. Люди кричат прямо в уши, что-то спрашивают, но их голоса сливаются в один сплошной шум, и я не могу разобрать ни слова. Различаю только, как Том говорит «расступитесь» и «дайте пройти». Люди так близко, что я касаюсь их одежды, фотоаппаратов, рук, волос.

Кажется, будто это никогда не закончится, но вдруг мы во что-то упираемся — машина. Том с усилием открывает дверь, расталкивая репортеров в стороны — и я без промедления оказываюсь внутри. Он забирается следом, и фотографы едва не засовывают руки с камерами к нам в салон. С трудом закрывшись, мы медленно выезжаем на дорогу, пока нас пытаются снять сквозь