Читать книгу - "Соучастники в любви - Луна Лу"

– Остановите. Мне плохо, прошу, – судорожно шепчу я, дрожащими руками отстегивая ремень безопасности. – Меня сейчас стошнит.

Меня потряхивает на сиденье, когда Миллс резко сбавляет скорость и съезжает на каменистую обочину. Не успевает пикап окончательно остановиться, как я выскакиваю на улицу и падаю на колени. Из меня мучительно выходит содержимое моего желудка. Но и в это время я не могу перестать плакать. Все мое тело, склонившееся над землей, безудержно сотрясается нарастающими рыданиями. Скулю, давлюсь, реву, до боли впиваюсь ногтями в землю. С каждой соленой слезой из меня выходит то, что называют душой. С каждым выдохом, норовящим стать последним, из меня выходит жизнь, которую Нейтан в меня вдохнул. Что я без него? Бессильное тело с червоточиной вместо сердца.

Когда в теле больше не остается ничего, что оно могло бы отвергнуть, меня накрывает абсолютное опустошение. Во всех смыслах. Легкие сдулись, конечности ощущаются ватой, а мысли затухли в разжиженном мозге. Слезы больше не жгут лицо, и лишь пересохшее горло и отвратительный привкус во рту напоминают о случившемся помешательстве. Продолжаю сидеть прямо на земле, не замечая холода и впивающихся камней, и слепо гляжу в темную картину леса за обочиной.

Легкий ветер обдувает стянувшееся от высохших слез лицо, сквозит под курткой и треплет волосы. Лишь сейчас замечаю, что Миллс держал мои волосы все это время. А когда он молча встает, я понимаю, что все это время его рука успокаивающе касалась моей спины. Только это не помогло. Я не успокоилась. Я просто перестала чувствовать. Я даже не ощущаю стыда. Я только что блевала в уродливой и унизительной по всем меркам истерике перед офицером полиции, с которым когда-то по ошибке целовалась, но я не ощущаю ничего. Абсолютно.

Миллс протягивает мне салфетку и без каких-либо слов отходит к пикапу, позволяя мне прийти в себя. Сколько же в этом человеке терпения?

Медленно поднимаюсь на дрожащих ногах. Исцарапанные колени и ладони болят и кое-где сочится кровь, но я спешно вытираю ее о джинсы. Миллс курит, стоя спиной ко мне. Клубы дыма исчезают где-то над дорогой, освещенной фарами пикапа и приближающейся фуры. Сквозь тяжесть я вдыхаю полную грудь воздуха, пропахшего бензином, словно желаю убедиться, что внутри осталась лишь горстка пепла от того, что когда-то было моим сердцем. Я не вижу другого выхода. Гул машины становится отчетливее, и из последних сил я в бездумной решительности иду навстречу ему. Все тело сжалось, и мой слух пронзает оглушительный гудок.

Я делаю последний шаг, но тут меня кто-то хватает и тащит назад. Я ощущаю боль от тяжелого удара о холодный металл и, кажется, слышу собственный крик. Сбито дышу, безуспешно пытаясь вырваться из цепкой хватки. Открываю глаза. Тьма отступает, и я вижу черный взгляд Миллса.

Гудок звучит все дальше, и с горечью осознаю, что офицер прижимает меня спиной к корпусу своего пикапа, до боли сжав руки.

Твою мать. Да что я за ничтожество? Даже покончить с собственными страданиями не могу!

– Какого черта?! Вы что, умереть вздумали?! Совсем спятили, Изабель?! – орет Миллс, тряся меня за плечи.

Холодная дрожь бьет все мое тело, пока офицер удерживает меня от повторной попытки броситься под проезжающую по шоссе машину. Слез уже не осталось, как и сил сопротивляться, и я лишь мотаю головой, словно в бреду.

– Я не хочу так… без Нейтана… – Я не плачу, а уже просто задыхаюсь от сухих всхлипов.

Даже не глядя на офицера я ощущаю, каких усилий ему стоит сдерживать гнев, так неприсущий Миллсу.

– Своим поведением вы лишь доказываете, что ваша связь с Дивером не привела бы ни к чему хорошему, – шипит он так близко, что мне в нос врезается запах табака и все сильнее выводит из себя.

– Моя связь с Нейтаном – это единственное хорошее, что было в моей жизни. И вы забрали его у меня! Забрали все! Я не вернусь в Хеджесвилль! Ни за что!

Не знаю, откуда во мне взялась смелость орать в лицо копу. Может, как говорил Нейтан, это лишь безрассудство? А может, крайняя степень отчаяния?

– Вы не в себе. Первым делом поедем в больницу, вас должны осмотреть. Психиатр в том числе… – он разочарованно качает головой, не ослабляя хватки. Настолько, что я начинают болеть позвонки. Не отводя темного взгляда, офицер твердо, но вкрадчиво произносит: – Вы вернетесь в Хеджесвилль. Вернетесь к тете. Вернетесь в школу и будете думать о своем будущем. Потому что это то, что должны делать подростки.

– Джаред… – туго сглатываю очередной сухой ком, – прошу, отпустите меня. Я не могу вернуться в этот город. Он меня убивает. Прошу, дайте мне уйти. Напишите в рапорте, что я вас обманула, сбежала, да что угодно. Просто отпустите, умоляю. Вы же говорили, что вам не плевать на меня, помните? – на выдохе шепчу я.

Миллс несдержанно вздыхает и нервно проводит ладонью по своим волосам, но все так же крепко удерживает меня, не оставляя и шанса ускользнуть. Может, я слишком сильно нуждаюсь в надежде, но, кажется, в его взгляде мелькает едва уловимое сомнение. Несколько долгих секунд он борется с собой. Но затем, отрицательно качнув головой, разворачивает меня и резко заводит руки за спину. Он серьезно нацепит на меня наручники?!

– Все, мне надоел этот детский сад, – бормочет он, и в следующую секунду застегивает на моих руках браслеты.

– Боже мой, Миллс, ну не будьте таким… копом, – тщетно прошу я, пытаясь вырваться.

– Я слишком долго пытался быть для вас другом, мисс. Пора вспомнить, что я, в первую очередь, коп. Я не спал больше суток из-за вашего Дивера и ехал сюда полдня не для того, чтобы выслушивать все это и утирать ваши сопли, – резко бросает Миллс, заталкивая меня на заднее сиденье пикапа. Закованную в наручники, как настоящую преступницу. Неужели это теперь и есть я?

Миллс занимает свое место, шумно захлопывает дверцу, и я даже вздрагиваю. Тяжело дыша, он заводит пикап, и мы продолжаем путь. Он не передумает. Не отпустит меня. Осознав это, устало прижимаюсь лбом к металлической решетке, разделяющей салон машины. Случайно дернув затекшими руками, морщусь от холода стальных наручников. Да уж… Миллс просто рожден быть копом, ведь даже его пальцы на моих запястьях ощущались точно так же.

Все мое истощенное тело сжалось от бесконечных ноющих ощущений, и я устало откидываюсь на спинку