Читать книгу - "Никогда не называй меня так - Юлия Ветрова"

и о контракте, который позволял призванному созданию какое-то время сохранять разум. Но Косерелу не удалось одного — он сам боялся ступить за грань и потому не знал способа призвать одну конкретную душу.

У Косерела была теория, согласно которой такой направленный призыв можно было осуществить, - заполучив прах почившего. Однако у Руэри не было и не могло быть праха князя Миля. Приходилось искать другие пути.

Так и не добившись успеха, усталый и злой, на третий день Руэри всё-таки отправился на поиски Айрен. Сестра вспоминалась ему, как единственное светлое пятно в жизни, которая состояла из теней и неразрешимых задач.

Руэри не жалел о том, что произошло между ним и Нейдаром. Но всё же понимал, что после случившегося, его, скорее всего, не пустят во дворец так запросто, как пускали до сих пор.

Потому он использовал трюк, которому научил его Косерел — исказил Завесу и, сократив расстояние, прошёл незамеченным сразу в покои Айрен.

Руэри вздрогнул, когда обнаружил, что находится в комнате не один.

Возле окна, облачённый в белоснежное одеяние дома Золотого Рассвета, стоял

Айн.

Руэри хотел было по привычке отступить и затаиться, но королю не потребовалось и нескольких секунд, чтобы обнаружить его присутствие.

Он развернулся и посмотрел прямо в глаза незваному гостю.

—Что ты здесь делаешь? — спросили оба в один голос и замолкли.

Руэри разглядывал того, кому предстояло стать мужем девушки, которую он любил.

Айн разглядывал того, кого любила женщина, которой предстояло стать его женой.

Потому печальная улыбка надломила его губы.

—Может, это и к лучшему, — сказал он. — Нам нужно поговорить. Без Айрен. Сам я никогда не решился бы завести этот разговор.

Руэри мгновенно напрягся.

—Будешь говорить, что дружба со мной порочит её?

Айн вздохнул и шагнул навстречу, чтобы лучше видеть лицо гостя, наполовину скрытое в тени.

—Если любишь — оставь её, Руэри. Подумай о том, что ей ежедневно приходится выносить из-за тебя.

—Ей или тебе?

По лицу Айна пробежала тень.

—Моя дружба с Айрен касается только меня и Айрен, — твёрдо сказал Руэри.

— С тобой мне не о чем говорить.

Развернулся и, шагнув сквозь Завесу, растворился в темноте.

ГЛАВА 72

Когда через три дня Айрен и Руэри встретились снова, весь вечер между ними царило тягостное молчание.

Снег растаял, и Бессмертный город во всю радовался наступившей весне. Раны, нанесённые тяжёлой войной, почти зажили, и простой люд радовался наступившему затишью.

Однако, на душе обоих варлоков было тяжело.

Айрен думала о том, что давление Совета всё усиливается. И ещё о том, что абсолютно не знает, что делать со своим наследством. Пятеро князей погибли, думая, что жертвуют собой ради спасения материка. Но Разрывы никуда не делись. Все Тёмные земли по-прежнему были заполнены ими. Легко было лгать посторонним, говорить, что это лишь остатки поверженной магии. Но Айрен не могла скрывать от самого себя, что тварей становится всё больше.

То и дело она поглядывала на Руэри и думала о том, что тот наверняка смог бы дать ей совет. Эксперименты Руэри были опасны, но теперь никто в Бессмертном городе не знал о Разрывах больше, чем он.

Однако, Айрен не решалась спросить. Не решалась коснуться древней и чёрной магии, которую практиковал её брат.

Руэри не волновали судьбы кланов, Бессмертного города и Тёмных Земель. Он думал только о двоих самых близких людях, и оба они сейчас причиняли ему боль.

Сигдха становился всё более молчаливым и бледным. С каждым днём он сам всё сильнее напоминал Завесную Тварь. Руэри невольно задавался вопросом — только ли в проблемах с семьёй здесь дело? Или это Завеса, которую он исследует, так действует на него.

Руэри чувствовал, что исследования надо прекращать. И если бы не его безумный план, в котором он надеялся ненадолго вернуть к жизни почившего князя, он давно бы уже сделал это.

Другой его проблемой оставалась Айрен.

После возвращения в город, он чувствовал себя почти счастливым от каждой встречи с сестрой.

Но время шло, и то, что между ними происходило, казалось Руэри всё более безысходным.

Айн был прав. Стоило прекратить видеть Айрен — и ради Айрен, и ради себя. Потому что Руэри чувствовал, что чем дольше смотрит в её голубые глаза, тем больше понимает, что ему мало.

Девушка, стоявшая перед ним, не была ему сестрой. Руэри не мог бы назвать её и другом. То, что чувствовал, и то, чего желал Руэри, было куда сильнее. Жажда, утолить которую он не мог. Не смел и не умел.

И даже если бы посмел... У Айрен был Айн. Был целый двор, состоявший из людей, которые жаждали её внимания.

Что значила для Айрен ещё одна жажда, ещё одна болезнь?

А Руэри всё сильнее желал, чтобы Айрен была только для него. Чтобы мир её также сводился к встречам с ним, как мир Руэри вертелся вокруг Айрен всю его жизнь.

Иногда Руэри ловил себя на подобных мыслях, и с ужасом думал о том, что сходит с ума. Но мысли возвращались к нему снова и снова, сколько бы он не пытался убедить себя в том, что между ним и Айрен всё хорошо.

С каждым днём Айрен всё чаще слышала советы быстрее вступить в брак с Айном. Но то, что казалось ей абсолютно естественным полгода назад, теперь вызывало такое чувство, как будто она кого-то предаёт.

«Руэри», — понимала она. Но не понимала почему.

Зато Руэри явно ощущал это предательством так же, как она. Стоило Айрен упомянуть имя Айна, брат вспыхивал, становился сам не свой. Вечер оказывался испорчен. И Айрен становилась всё осторожнее в словах.

Она чувствовала, что запуталась в своих обещаниях. В надеждах, которые возлагали на неё прежние князья и новый двор.

Но отступать было некуда. Айрен понимала, что если не вступит в этот брак — ей попросту откажут в праве быть королевой.

И в мае она объявила о свадьбе с Айном.

Тот вечер в середине мая не был счастливым ни для кого.

С тоской смотрела Лара из своего угла зала, как Руэри стоит в одиночестве в дальнем углу. Он не дождался появления невесты и жениха — взмахнул плащом и растворился в тенях.

Печально шествовал Айн к алтарю.

Нейдар комкал длинные рукава одеяния и щурился, глядя на невесту.

Не была счастлива и Айрен, которая сейчас как никогда ощущала себя распятой сотней взглядов.

Все ждали от