Читать книгу - "Ее дикие звери - Э. П. Бали"

он пойдет на вертел для меня и моих парней.

Хотел бы я посмотреть, как ты, блядь, попытаешься. Но я игнорирую его, когда входит медсестра, и он отходит в сторону, чтобы ее пропустить.

Это миниатюрная самка с черной стрижкой — судя по запаху, орлица — и планшетом в руках, который она тщательно изучает. Поскольку орлы — это орден, обладающий целительными способностями, многие из них становятся врачами и медсестрами. Интересно, этого ли хочет Аурелия, учитывая, что она тоже орлица. Она действительно хороша в исцелении, именно это и свело нас вместе. Ее послали исцелить зверя в камере рядом с моей, когда мы были в плену у Чарльза Полупернатого. Сначала я был удивлен, что они поручили эту задачу такой молодой аниме, но пока я наблюдал за ней, все встало на свои места.

— Дикарь — это ваше настоящее имя, мистер Фенгари? — медленно спрашивает доктор-птичка. Я решаю, что ей, должно быть, наплевать на свою жизнь, раз она выбрала работу в таком месте.

Я бросаю взгляд на Рубена.

— Ага, мои родители были засранцами.

Она кивает, как будто уже подозревала это, и протягивает мне ярко-красный шнурок, на котором висит удостоверение личности. Я беру его и рассматриваю свою фотографию. Удовлетворившись результатом, надеваю его на шею и качаю головой, потому что в настоящей тюрьме нам никогда не выдали бы шнурок — он слишком хорош для удушения.

— Что там написано? — спрашиваю я, проводя пальцем по черной надписи, которая тянется по всему шнурку. Могу только определить, что это одно и то же предложение и что оно начинается на букву «О».

Птичка не удивлена, потому что неграмотность распространена среди одичавшего населения.

— Здесь написано «Опасно, не приближаться».

А, предупреждение для других студентов. Мило.

— Я слышала, ты побывал в тюрьме Блэквотер.

— Меня уже обсудили, да? — спрашиваю со смешком.

— Да, ваша репутация опережает вас.

Я задумчиво улыбаюсь воспоминаниям, поглаживая Юджина.

— Да, сестра, меня отправили в тюрьму Блэквотер в день моего шестнадцатилетия.

Ее брови взлетают вверх, когда она смотрит на меня.

— Вас посадили в шестнадцать?

Наклоняясь вперед, я шепчу ей, как будто это великий секрет.

— Это было пожизненное заключение. Меня больше некуда было пристроить.

Ну, до тех пор, пока Коса не спланировал мой маленький побег из тюрьмы.

Я посмеиваюсь над выражением ужаса на ее лице, которое она пытается скрыть, и над тем, что охранники вмиг напрягаются за ее спиной. Рубен же и так не спускал с меня глаз, но он всегда был умным человеком.

— Отец рано меня испортил, — говорю я в качестве объяснения.

В этом месте будет проще простого.

Глава 6

Аурелия

Первым возвращается слух и осознание, что я нахожусь в какой-то больнице, лежу на узкой кровати. Со стоном открываю глаза и понимаю, что, должно быть, потеряла сознание в грузовике. Горло словно наждачная бумага, каждая косточка в теле горит огнем, и даже глаза режет от яркого белого света над головой.

Полагаю, так и происходит, когда обсидиановые цепи заставляют твои кости насильно сдвигаться. Добавьте сюда мое истощение, так что мне совсем плохо.

Надо мной горят галогенные лампы, в нос бьет запах дезинфицирующего средства для рук, и постоянно раздается звуковой сигнал приборов наблюдения. Я нахожусь в кабинке, отгороженной синими пластиковыми занавесками, и на тыльной стороне ладони стоит капельница. Я пытаюсь сесть и тут же понимаю, что мои руки прикованы наручниками к бортикам кровати по обе стороны от меня.

Бросив быстрый взгляд за занавески, я вижу двух вооруженных охранников, одетых во все черное, в комплекте с каской, балаклавой и пластиковыми очками. Честно говоря, они больше похожи на военных, чем на надзирателей, полагаю, для того, чтобы запугать нас.

С радостью поделюсь впечатлением, — это чертовски хорошо работает.

Морщась, я снова опускаю голову, и моя анима обыскивает окрестности в поисках моих суженых. Я поднимаю свой самый важный щит, сантиметр за сантиметром, и говорю ей, чтобы она, черт возьми, успокоилась. Они будут где-то здесь, я уверена в этом.

На правой руке висит «колокольчик» вызова медперсонала, и я, прищурившись, смотрю на зеленую кнопку, прежде чем нажать ее. К какофонии звуков в отдалении добавляется новый низкий звуковой сигнал.

Я жду около пяти минут, прежде чем миниатюрная леди с выбившимися из пучка каштановыми прядями спешит в мою кабинку, с энтузиазмом натирая руки дезинфицирующим средством.

— Привет, Аурелия, — говорит она, одаривая меня радостной улыбкой. — Я Хоуп, старшая медсестра. Как ты себя чувствуешь?

— Э-э, болезненно, я полагаю, — я быстро осматриваю свое тело и отмечаю, что не чувствую особой боли, которая указывала бы на серьезную травму. И тут я замечаю, что на меня надели розовый хлопчатобумажный больничный халат и пластиковую ленту с моим именем для удостоверения личности. Я съеживаюсь, пытаясь понять, сколько людей видели меня голой по дороге сюда.

— Хорошо. Что ж, я здесь, чтобы убедиться, что ты в хорошей форме, прежде чем начать процесс зачисления…

Несколькими кабинками дальше возникает суматоха, и за мгновение до громкого сердитого рева срабатывает сигнализация. Ноги в тяжелых ботинках проносятся мимо нас в том направлении.

— Похоже, не все счастливы находиться здесь, — Хоуп машет рукой, посмеиваясь, и я решаю, что она мне нравится. — Как только пакет жидкости закончится, мы сможем все это убрать. Похоже, ты совсем не ела и не пила последние несколько дней? Ты сильно обезвожена, и магия на нуле.

К лицу приливает кровь. Я подумываю солгать, но у меня уже несколько дней не было нормального человеческого общения, и мне кажется, что я могу рассказать ей правду.

— Я… я убегала, — признаюсь я. — У меня не было времени ни на что, кроме… бега. То есть, полета.

Она издает неодобрительный звук, заглядывая в планшет.

— С тобой уже случалось такое раньше?

Что-то внутри меня злится на то, что мне задают подобный вопрос. Я не преступница и не какой-нибудь дикий, бунтующий подросток. Но мой голос мягок, когда я отвечаю.

— Нет. Это было впервые.

Но не в последний раз. Как только я смогу выбраться отсюда, я снова улечу. Мне просто нужно найти способ. Я смогу это сделать. Я знаю, что смогу.

Она кивает.

— Есть какие-нибудь проблемы в поведении, о которых нам нужно знать? Твое уголовное прошлое чистое, но записи семейного врача заканчиваются в возрасте тринадцати лет. Тебе только что исполнилось двадцать, это семь лет отсутствия записей.

Значит, она знает, чья я дочь. Или, по крайней мере, когда-то была.

— Да, последние несколько лет мне не нужно было