Читать книгу - "Время моей жизни - Сесилия Ахерн"

— Вы переводите сопроводительные инструкции для вашей компании. Так?

— Так.

— И эта компания выпускает холодильники, газовые плиты, микроволновки и прочее.

— Да, это крупнейший в Европе производитель бытовой техники.

— О'кей, продолжайте.

— Спасибо. На чем я остановилась? Разумеется, одно из главных достоинств моей работы — это наш коллектив. У нас работают творческие, заинтересованные люди, они побуждают меня добиваться все больших успехов не только в деловой сфере, но и вообще в жизни.

— О'кей. — Он потер лоб. — Людей, с которыми вы работаете, вы про себя называете: Грэм Гулькин Хрен, Квентин Дергунчик, Луиза Длинноносая Сука, Мэри Мышь, Стив Сосиска и Эдна Рыбья Морда.

Я сохранила полную невозмутимость. Неплохие я выдумала им прозвища.

— Да.

Он вздохнул.

— Люси, вы опять врете.

— Вот и нет. Они реально побуждают меня быть лучше — лучше, чем они сами. И добиваться продвижения по службе, чтобы я могла оказаться от них где подальше. Видите? Это не вранье. В итоге все сходится.

Он откинулся на стуле и долго изучал меня, потом потер свою щетину, и я услышала, как она заскрипела.

— Ладно. Вы хотите узнать всю правду об этой работе или вообще о работе? Отлично. Вот она. Я не из тех, кто жить без своей работы не может. Я не отношусь к ней настолько серьезно, чтобы делать хоть чуть больше, чем то, за что мне платят. Я не хочу заводить дружбу с людьми, рядом с которыми провожу большую часть дня и с которыми в нормальной обстановке я бы и двух слов не сказала. Два с половиной года я работаю в этой компании потому, что мне нравится их тренажерный зал, хоть оборудование у них дерьмовое и все там насквозь провоняло потом. Зато я хожу туда бесплатно и могу на этом сэкономить. Еще мне нравится, что там востребовано знание языков, на изучение которых я потратила не один год. У меня не так много друзей, говорящих по-немецки, итальянски, французски, голландски и испански, а тут можно совершенствовать свои навыки.

Я пыталась произвести на него впечатление своими лингвистическими талантами.

— Вы не говорите по-испански.

— Да, брюзга, я об этом знаю, но мое начальство — нет.

— А что будет, если это обнаружится? Вас опять уволят с треском, как в прошлый раз?

Я проигнорировала его выпад и принялась разглагольствовать дальше:

— Тошнотворное выражение «с огоньком», которое многие сейчас используют, говоря о работе, ко мне неприменимо. Я просто честно отрабатываю свои деньги. Я не трудоголик.

— Вы не готовы посвятить себя делу.

— Защищаете трудоголиков?

— Просто говорю, что стойкая приверженность делу, знаете, способность отдаться чему-то до конца, — это совсем не так плохо.

— А как насчет алкоголиков? Ими вы тоже восхищаетесь? Может, мне начать пить без продыху, чтобы вы могли гордиться моей стойкой приверженностью?

— Не передергивайте. — Он сердито насупился. — Может, мы лучше скажем честно, что в вас нет заинтересованности, вы не умеете сосредоточиться и не знаете, что такое преданность делу.

Обидные слова. Я сцепила руки в замок.

— Это еще надо доказать.

Он что-то напечатал, потом проглядел открывшийся файл.

— У вашего сослуживца был сердечный приступ, и вы уверили врачей «скорой», будто вы его ближайшая родственница, чтобы уехать вместе с ними в больницу и улизнуть пораньше с работы.

— Я волновалась за него.

— И поэтому попросили водителя «скорой» высадить вас на углу вашего дома.

— У того мужчины был обычный приступ невралгии, через пять минут он уже отлично себя чувствовал.

— Вы все делаете наспех, кое-как. Попусту тратите время, ничего не доводите до конца, если только речь не идет о том, чтобы съесть шоколадку или выпить бутылку вина. Постоянно меняете свое мнение. Вы не способны принять решение. Избегаете обязательств и привязанностей.

Все, он меня наконец достал. Меня бесила его манера, но куда больше меня бесило то, что во многом он был прав.

— Наши отношения с Блейком длились пять лет. Это что, не привязанность?

— Он ушел от вас три года назад.

— И теперь я занимаюсь собой. Самопознание и прочая хрень.

— А вы себя еще не знаете?

— Конечно знаю. И я так себе нравлюсь, что хочу провести с собой остаток дней.

Он улыбнулся:

— Или по крайней мере еще пятнадцать минут.

Я посмотрела на часы.

— У нас же еще сорок пять минут осталось.

— Вы уйдете раньше. Как всегда.

Я сглотнула.

— И что?

— И ничего. Просто сказал. Привести примеры?

Он снова что-то набрал на компе, прежде чем я успела ответить.

— Обед на Рождество у родителей. Вы ушли до того, как подали десерт. А годом раньше и вовсе не дождались основного блюда. Тогда вы поставили рекорд.

— Меня ждали в гостях.

— Да, и оттуда вы тоже ушли раньше.

У меня чуть челюсть не отвисла.

— Никто и не заметил!

— А вот тут вы ошибаетесь. Кое-кто заметил.

— И кто же такой сметливый?

— Внимательный, — поправил он и застучал по клавишам.

Я едва было не начала нервно ерзать на стуле, но удержалась, чтобы не доставлять ему удовольствия. Вместо этого я спокойно откинулась назад и равнодушно оглядела унылый офис, притворяясь, что мне все равно. Но раз я притворяюсь, значит, мне не все равно.

Наконец он остановился.

Я повернулась к нему, он улыбнулся и тут же снова забарабанил по клавишам.

— Это становится скучно.

— Я вас утомляю?

— Честно говоря, да.

— Значит, теперь вы знаете, каково приходится мне. — Он бросил печатать и объявил: — Мелани.

Моя лучшая подруга.

— Что Мелани?

— Затаила обиду, когда вы так рано ушли.

— Чушь какая. И вообще, кто так говорит — «затаила обиду».

— Цитирую. «Ну хоть бы раз она осталась до конца». Конец цитаты.

Мне было досадно это слышать, я была уверена, что сто раз оставалась до конца.

— На ее двадцать первый день рождения.

— Было — что?

— Было то, что вы не ушли раньше времени с ее вечеринки. Вы тогда вообще никуда не ушли, а провели всю ночь на диване.

Шлеп-шлеп-шлеп по клавишам.

— С ее двоюродным братом.