Читать книгу - "Цена крови - Патриция Брейсвелл"

Воскресенье, восьмой день Пасхи, апрель 1012 года

Лондон

Эмма услышала зловещий шелест выхватываемых из ножен мечей, который ни с чем не спутаешь, и поняла, что неф позади нее полон обнаженных английских клинков. Но гораздо больше ее пугало искаженное страхом лицо датчанина, который приставил нож к горлу Эдварда.

Пресвятая Дева, если здесь начнется резня, то первым погибнет в ней Эдвард.

– Этельстан, остановитесь! – Ее крик совпал с отчаянной командой Идрика спрятать мечи в ножны.

Но никто не обращал на них внимания. Она чувствовала под своими пальцами напряженные мышцы Этельстана, а меч его по-прежнему был угрожающе направлен в грудь датчанина.

Торкелл стоял неподвижно и молчал, сурово глядя на Этельстана, который лишь угрюмо улыбнулся и, кивнув головой в сторону Эдварда, сказал:

– Если вы думаете, что мне есть какое-то дело до жизни этого мальчика, вы очень ошибаетесь. Убьете вы его или отпустите, мне все равно.

В церкви послышались протестующие крики, а Идрик разразился длинной вереницей проклятий. В то же самое время Эмма, продолжая крепко держать Этельстана за руку, заговорила по-датски с человеком, который держал Эдварда.

– Вашему предводителю не причинят вреда, – сказала она, моля Бога, чтобы он услышал ее слова сквозь весь этот гвалт вокруг них. – Не убивайте моего сына.

Глаза моряка удивленно округлились, когда он взглянул на нее, и рука его, державшая нож, дрогнула. Она не сводила взгляда с его смущенного лица, в то время как Этельстан и Идрик продолжали кричать друг на друга, так что голоса их эхом разносились по всей церкви.

– Это безумие! – ревел Идрик. – Эти люди пришли сюда безоружными!

– Эти люди – датчане, – в ответ кричал Этельстан, – а все датчане – лжецы! Они клялись о мире, а затем захватили Кентербери. Они клялись оставить Англию, а две тысячи их людей до сих пор стоит лагерем под Гринвичем! Они клятвопреступники, а если вы говорите о безумии, то это вы, должно быть, сошли с ума, если верите им! Эмма! – Она оторвала глаза от человека, схватившего ее сына, и перевела их на Этельстана. Он в упор смотрел на Торкелла, и она не увидела в его взгляде ни жалости, ни сострадания, ни мыслей о судьбе Эдварда. Одна лишь ярость. – Вы что, уже забыли тех безвинных людей, которых у нас на глазах зарезали перед городскими воротами? – спросил он. – Забыли, что они сделали с Хильдой? Что бы они здесь ни говорили, вы не должны верить им!

Его слова были для нее как удары ножом в сердце, потому что она помнила все это, и даже намного больше. Не сводя глаз с лица Этельстана, она отпустила рукоятку его меча и схватилась рукой за обнаженное лезвие.

Этельстан вздрогнул. Острая боль пронзила ее ладонь, но она не отпустила стальной клинок. Он шокированно уставился на нее и выругался, но, когда она отвела острие меча вниз и в сторону от Торкелла, он уже не противился этому.

Затем она, все еще не отпуская его меч, встала перед предводителем датчан, прикрыв его своим телом.

– Эти люди находятся здесь под моей защитой, – твердо сказала она, и теперь уже ее голос подхватило эхо, разнеся под сводами церкви. – И тот, кто желает причинить им какой-то вред, сначала должен убить меня!

А затем, не найдя лучшего способа заверить датчан в том, что она является их союзником, она прокричала эту фразу еще раз – теперь уже на родном языке ее матери.

Этот выкрик Эммы был встречен глубоким молчанием, и Этельстан подумал, что каждый, кто находился здесь, был изумлен потоком датских слов, которые только что сорвались с губ королевы Англии.

Он быстро взглянул на ее кровоточащую ладонь, а потом снова ей в лицо. Она смотрела на него пылающим взглядом, и он был сбит с толку ее решимостью защитить такого человека, как этот.

– Что он вам тут наплел, что вы берете его под свою защиту? – воскликнул он.

Господи! Какое ошибочное заблуждение завладело ею? Этим своим шагом она отдала себя на милость датчан. Им не нужно никакого оружия. Они могут воспользоваться Эммой и ее сыном как щитом и требовать все, что им заблагорассудится. И он будет бессилен остановить их.

Прежде чем Эмма успела ответить ему, могучий датчанин прорычал какую-то команду, и Этельстан приготовился кинуться на помощь Эдварду, будучи уверен, что державший его мерзавец сейчас перережет ему горло. Но тот отпустил мальчика и оттолкнул его вперед, целого и невредимого, а нож отбросил в угол позади себя.

Он видел, как при этом Эмма издала вздох облегчения, готовый сорваться в рыдания, но она не только не отошла от человека, которого прикрывала собой, но и не отпустила лезвия меча Этельстана.

– Торкелл рассказал мне вещи, которых вы не слышали, милорд, – произнесла она повелительным тоном; голос ее был холоден как лед.

Внезапно из дальнего конца церкви послышались шум и крики. Быстро взглянув через плечо, Этельстан увидел епископа Лондонского, который решительно направлялся к ним, расталкивая всех, кто оказывался у него на пути.

– Во имя Господа, что здесь происходит? – Эльфхун наконец протолкался к Эмме и, бросив потрясенный взгляд на ее кровоточащую руку, осторожно снял ее с лезвия. – Опустите же ваше оружие!

Этельстан и не думал повиноваться ему – как и его люди. Он продолжал сжимать свой меч, не сводя глаз с Торкелла, и был готов отреагировать на малейший намек на угрозу.

– Здесь лежит тело убитого архиепископа Эльфеха! – бросил он. – А королева собирается защищать его убийц! – Это обман, еще одна уловка, он был уверен в этом. Эмму ввели в заблуждение какими-то обещаниями, ложью – не важно, чем именно. – Эти люди имеют своей целью войти в…

– Эти люди, – перебила его Эмма, – пришли сюда, к нам, без оружия, они принесли с собой тело архиепископа и рассказали, как он умер. Их предводитель хочет говорить с королем. И не лорду Этельстану, как и не любому из нас, решать, насколько правдив их рассказ. Это может сделать только король.

Он смотрел на нее в бессильной ярости из-за ее слепоты, потому что все это не могло быть ничем иным, как только лишь какой-то вражеской хитростью, которая приведет к катастрофе.

– Они обманывают вас, миледи! Не поддавайтесь на их лживые уловки, прошу вас, потому что они все равно предадут нас!

А затем его охватило отчаяние, потому что она смотрела на него взглядом твердым, как камень. Она его не слышала. Что бы ни сказал ей Торкелл, она поверила ему.

Теперь и Идрик подошел, встав рядом с нею, и сейчас они уже втроем закрывали датчан от англичан. Эмма завернула руку, из которой продолжала сочиться кровь, в полу своего плаща.

– Спрячьте свой меч, милорд, – резко бросил Идрик. – Или вам мало той невинной крови, которую вы уже пролили?