Читать книгу - "Мир, который без меня. Альтернативный гей-роман. Книга 2. - Ольга Любарская"

вокруг, чем ответить теперь. Рой смотрел и испытывал нечто, что не подпадает ни под одну категорию чувств. Это было что-то отдельное, сложное, плотно сваренное и тяжелое. Это было не то, что невозможно объяснить, это было невыносимо ощутить. Маккена подошел к парню пьяными неуверенными шагами. Осторожно и близко. Энди не отступил. В его глазах читалось ожидание, но Рой не знал, что сказать. Он нерешительно коснулся плеча Энди, чувствуя сквозь ткань, что оно пылает, потом медленно окружил второй рукой и прижал к себе. Почему, Рой? Вопрос входил в грудь, оставляя на коже почти ощутимые ожоги.

— Почему, Рой?

— Я люблю тебя, Энди.

И парень разрыдался. Маккена старался поднять его лицо, чтобы…, но Энди опускал голову, пряча его еще ниже. Две сломанные жизни, как черепки тонкостенной вазы, только склеить не получается. Самый незаметный слой клея оставляет грубый шов, и она опять разваливаются. Рой обнимал мальчишку и чувствовал, как в душе плачет его собственный внутренний Энди. Наконец, ему удалось приподнять к себе лицо парня, и он осторожно заглянул в него. Почти знакомые черты. До последнего молекулярного ядра знакомые черты. Только… шрам по губе и брови с едва заметным следом через щеку. Глубокие темные глаза, в которых мертвая жизнь. Ангел его жизни. Маккена чуть наклонился, потянувшись за поцелуем. Это было страшно, и Рой двигался медленно, словно это могло дать ему уверенности.

— Я не целуюсь в губы.

— Я знаю.

Первое прикосновение. Влажное и теплое. Такой знакомый вкус. Наваждение? Бред воспаленного ума? Нет. Сквозь тело Роя катится неравномерная волна. Она прошла, обжигала, а через мгновение ввергала в ледяной холод. Никогда в жизни он не целовал так никого. Он касался губами дрожащей паутинки, словно боялся, что она рассыплется от грубости. Один поцелуй на двоих. Одна на двоих душа. Только она не поет. Она рвется плачущим саксофоном. Мир вокруг сыплется, теряя оболочки. Оседает и плавится, перемешивается и блекнет. Энди не целуется, Рой знает это, но ему все равно, потому что он все равно целует. Руки касаются спины, проникая под ткань, и ладони ощущают биение сердца. Толчки живой мышцы выбивают ощущение ужаса. Вот оно. Бьется, но… оно молчало четыре минуты. Три пятнадцать… шестнадцать… семнадцать… восемнадцать… девятнадцать… У Маккены подгибаются колени. Еще никогда он не чувствовал такого неравновесия, словно балансирует на шпиле высоко над пропастью. Энди прижимается губами, хотя он и не целуется, и Рой это знает. А шпиль гнется, и оба летят в пропасть. Внизу спасительные простыни, километры времени и тонны расстояния. Летят прочь покровы, и Маккену разогнанной пулей пронизывает шок. На груди Энди на шелковом шнуре кулоном брелок. С одной стороны «Р», с другой «М». С плеча целится когтями зловещая птица, но Рою все равно. Если хочет, пусть рвет его на куски.

— Подожди, — шепчет Энди сквозь сбившееся дыхание, — достану презерватив.

— Нет, — сметает Маккена. — Он мне не нужен.

— Рой, не надо.

— Нет.

— Ты не можешь, я не проверялся несколько месяцев. Вдруг…

— Мне плевать.

— Рой, не делай…

— Я сказал, мне плевать.

Стрелка на часах несется по кругу в поисках убежища. Не может остановиться, не найдет никак. Тычется в цифры и бежит дальше. За ней хромает вторая, видно много старше, потому что не успевает никак, но у обеих паника.

Рой приподнялся на локте, коснулся губами татуировки на спине парня, лизнул и улыбнулся. Он знает, что это, и оно дает надежду.

— Поедем домой, — шепчет во вспотевшие волосы. — Я мечтал об этом все это время.

Энди не ответил. Поднялся, молча натянул джинсы и закурил.

— Я уже говорил тебе, — он сделал паузу, надеясь подобрать слова, — у меня нет дома. И никогда не было. И не знаю, будет ли хоть когда-нибудь.

Рой тоже резко поднялся.

— Перестань, Энди!

— У меня почти ничего нет, но я даже рад этому, потому что невозможно отнять то, чего нет. Когда-то я любил твой дом и наивно надеялся, что ты захочешь разделить со мной не только его и постель, но и свою жизнь. Глупый самонадеянный дурачок. Я не догадывался тогда, что мечты — опасное предприятие, но я благодарен тебе, потому что теперь знаю. Давно… когда я лежал там… на асфальте, не решаясь открыть глаза… я слушал дождь. Было так тихо, что мне казалось, я мог расслышать каждую каплю. А потом я все же набрался сил, открыл глаза и посмотрел на дверь. Дверь в твой дом. Она была закрыта, а между мною и ней падал дождь. Я смотрел на нее, и постепенно приходило осознание. Сначала слабое, но с каждой минутой оно становилось все сильнее и сильнее. Я столько раз видел ее закрытой, но только теперь она была закрыта по-другому. От меня. Не знаю, сколько прошло времени перед тем, как она открылась, выплеснув надежду, но ты сделал шаг. Потом еще один. Я не спускал глаз с твоих ног, но вдруг увидел, что мне в лицо летит одежда. Я зажмурился на мгновение, а когда открыл глаза, дверь была уже закрыта вновь. Я смотрел и понимал все глубже и глубже, что я где-то, а… там… за ней остался целый мир. Мир, который я так глупо считал своим. Огромный мир, который я так страстно любил. В нем был ты. Был я. Был Стив. Там были твои альбомы и фотокамеры и мой шест. Полотенца в ванной, звуки, запахи. Там были мои мечты. За этой дверью осталась моя жизнь, но только меня там уже не было. Мир, который я так любил… это был уже другой мир. Мир, который без меня. Я ждал. Я так долго ждал, но дверь оставалась закрытой. И хотя в кармане были ключи, я точно знал, что они уже не подойдут к замку. Тогда я еще не чувствовал ничего. Ни боли, ни обиды. Я чувствовал лишь хлопок этой двери. Мне казалось, она захлопнулась внутри меня, обрушив все, что там было. Это больно. Очень больно. Ведь я знал о том мире все. Каждую соринку, каждый винтик, каждую складку на постели, но это уже не имело значения. Сколько раз после во сне я подходил к ней, но ключ не подошел ни разу. А теперь ты хочешь, чтобы я вернулся. Куда, Рой? Твой дом и твой мир для меня лишь мираж, который похож на сказку, но только я не верю в нее. Я уже давно научился не верить. Ты представить себе не можешь, сколько людей предлагали мне разделить с ними и дом, и жизнь, но я не верю. Никому. У меня есть мечта. Она слабая, прозрачная, но я чувствую ее. Купить бы малюсенький прицепчик и завести паучка в банке. Только тогда что-то сможет стать моим домом, и мне будет, куда и к кому возвращаться. И чтобы со мной ни случилось, я буду знать, что всегда смогу открыть дверь.

Энди замолчал и отвернулся. Ему было тяжело. Он произнес вслух то, что болело в нем столько времени, но оно не ушло. Осталось. И стало еще больнее. Потому, что он видел глаза Роя. Он смотрел в них, и внутри него рыдала, разрываясь, уставшая любовь. Она тоже не ушла. Теперь Энди точно знал это, но он — проститутка. Жизнь изваляла его в грязи, и быть с Роем… Нет, это всегда будет стоять между ними. На нем клеймо. Рой всегда будет видеть его, а он сам знать, что оно есть.

— Я люблю тебя, Энди.

Поздно. Слишком поздно. Маккена рушит перегородки, рвет с него защитные оболочки. Еще немного, и он не сможет сопротивляться. Resist, Andy! Resist! Сопротивляйся! Оттолкни его! Внутренний голос срывается на хрип. Оттолкни, Энди! Ты потерял его один раз, не сделаешь - потеряешь навсегда. Он не сможет. Он не виноват, потому что никто бы не смог. Ну, давай, Энди! Для него! Он выживет, а вдвоем вы – нет.

— Ты ошибаешься, Рой. Это — вина вперемешку с жалостью. Ты поймешь позже…

— Не отказывайся от меня! Прошу! Не отказывайся! Я искал тебя все это время! ..

— Чтоб было легче, считай, что ты меня не нашел. Я готов был отдать тебе все. Жизнь, тело, душу, но ты ничего не взял, спросив лишь деньги. Я оплатил счета. Так что ты теперь хочешь?

— Нет, Энди!

— Да, Рой. Я научился жить без тебя и почти забыл, как это, любить тебя. Я не хочу этого вновь.

— Ты врешь! Твой иконостас на стене, брелок, татуировка на спине! Ты хочешь, чтобы я поверил?! Ты прожил со мной столько времени и до сих пор думаешь, я — идиот?! Ты сейчас был со мной, и я видел!

— Я — профессионал, Рой. Деньги быстро учат актерскому мастерству. Ты — клиент, и я просто отработал