Читать книгу - "Гиль-гуль - Елена Некрасова"

Говорит сбивчиво, полушепотом, то и дело поглядывая в сторону лестницы, но зря волнуется: Хая молится долго, часа три-четыре как минимум. Странно, что, работая десять лет начальником гробницы, Лейба не в курсе, что его ненавистная Хая живет в семье брата, и если тот до сих пор не сдал ее в Гиват Шауль… короче, сейчас придется его расстроить…

Хороший день. Спокойный. Мало посетителей, главное, никто не пытался пожрать в гробнице. Да, еще сегодня не было сумасшедших, кроме Хаи… Прикольные эти американские хасиды, такие все вежливые, наглаженные, книгу какую-то подарили, надо Лейбе будет отдать… Отличный обед у солдат. Что там было… рыба, красная капуста, спагетти с подливкой, хумус… что еще… квашеные баклажаны. Да, в советскую армию бы такую закуску, а то как вспомню этот ужас… Опять ветер в руинах. И главное, чем больше они раскапывают, тем громче становится звук… как будто котенок. Вообще-то я собирался кое-что записывать… но лень. Сегодня все равно ничего такого… Почему я все время представляю ее на берегу моря? Наверное, из-за цвета загара. Очень красивый золотистый цвет… Она раздвигает подо мной свои загорелые ноги, я вижу ее запрокинутое лицо, целую ее… там, а она вздрагивает, она очень страстная девочка… Так. Может быть, почистить миткан[7]? Завтра будет меньше дел…

— Привет, Макс, как дела?

— А, здорово! Рад тебя видеть… кофе хочешь?

— Ты как сейчас, свободен? Я вообще-то ненадолго, просто хотел поговорить.

— А… ну так… давай, курить будешь?

— Да нет, я же бросил… Слушай, я насчет Оли, ну, я приезжал с ней, помнишь?

— Ну да, помню, конечно… и что Оля?

— В общем, понимаешь, я сделал ей предложение, я говорил тебе, да? Ну вот… ладно, короче, мы с ней расстались, и… она сказала, что влюбилась. В тебя влюбилась, так что, понимаешь… я думаю…

— Стоп, Марик, успокойся. Я, конечно, понятия не имею, что там у вас произошло, но твоя девушка явно на тебя взъелась, за что-то она тебе мстит…

— Да ничего подобного! Она просто… просто она вот такая.

— Какая? Извини, конечно, за грубость, но это обычные бабские штучки. Влюбилась она в меня! Просто решила наговорить тебе гадостей. Ничего, скоро помиритесь…

— Ты не понимаешь… Ладно, не буду же я тебе все это… слушай, понимаешь, я женюсь.

— Как это?

— Она… мы с ней давно дружим, даже встречались одно время, но потом как-то… разбежались, ну и… она тоже в Гило живет, недалеко от меня, Лена Левина, кстати, может, я вас когда-то знакомил? Не помнишь?

— Абсолютно. Но поздравляю. Хотя неожиданно…

— Мда-а… Слушай, Макс, я все таки насчет Ольги, если она тебе нравится, то ты не думай, что я… короче… ты мог бы ей позвонить…

— Ну, спасибо за разрешение. Слушай, Марк, у тебя с головой все в порядке? Или ты уверен, что я ночей не сплю, так хочу трахнуть твою Олю? Или она так прекрасна в постели, что ты решил меня осчастливить?! Ты соображаешь, что ты несешь?!

— Ну извини, просто я подумал… ладно, не обижайся, я просто решил, что должен тебе это сказать, потому что… Ладно, я пойду… Ну пока, не обижайся.

— Я не обижаюсь. Давай, удачи тебе… и привет невесте!

Да. Я полный идиот. Может, окликнуть его и спросить телефон? В виде шутки… подарка ко дню рождения? Нет уж. И вот что забавно — никто и не вспомнит, что завтра у меня день рождения…

* * *

Сегодня гробница была открыта без моего участия. Боря (солдат) сказал мне, что среди ночи у центральных ворот территории появилась группа «святых людей», которые клялись, что я дал им ключи от гробницы. Это ложь, и это уже не в первый раз, но у солдат нет права их задерживать или применять силу. Внутри молилось два старика и несколько молодых. Спрашиваю: «Друзья, объясните мне, как вы сюда попали? Я не стану звать полицию и солдат, мне просто интересно — как, не имея ключа, вы отперли дверь и заперли ее изнутри?» Молчат и переглядываются, лица стариков угрюмые и суровые, на лицах молодых — хитрые улыбочки. Я несу ответственность за все, что происходит в гробнице, потому что она открыта для посетителей только в моем присутствии, так подразумевается, и я давно уже прошу всех своих «командиров» установить нормальные крепкие замки, но… А командиров у несчастного сторожа тут немало. Лейба Абрамович — в Мисрад Датот, офицер Ицик Дери — в Мингаль Эзрахи, есть еще дедушка Шимшон от Агнат а-Тева[8]. Он не является моим непосредственным начальником, но ведет себя именно так и приказы разные отдает. Есть еще «командир» — сумасшедшая Хая Шварц.

Двадцать лет назад Хая Шварц увидела во сне пророка Самуила, и он повелел ей молиться на своей могиле. Возможно, он не имел в виду делать это каждый божий день, но Хая поняла именно так. С того памятного дня Хая стала активным посетителем могилы, она вникает во все мелочи, сует везде свой нос, она как секретарь профкома. У Хаи — железная хватка, и многие ее побаиваются. Она таскает за собой старую сумку на колесах, а в ней — неподъемная амбарная книга, в которой собраны номера всех израильских служб, от сторожей до министров. Резина на колесах давно истерлась, и они чудовищно скрежещут по каменным плитам, я думаю, даже пророка в гробу передергивает.

Первое время Хая пыталась заставить меня охранять свою телефонную книгу (пока она молится), уговорами и даже угрозами, но я выстоял, категорически заявив, что не могу взять на себя такую ответственность.

Если бы рав сэрэн Ицик Дери приставлял на ночь прямо к дверям гробницы своих солдат, было бы лучше всего, потому что, как правильно замечает дедушка Шимшон, нет в мире такого замка, который нельзя было бы открыть. Но майор Ицик не хочет отдавать глупые приказы. Мы, расхлябанные гражданские идиоты, действуем ему на нервы, а особенно раздражает его Абу Айман, местный муэдзин. Смешно, что именно Абу Айман все время норовит пожаловаться Ицику на евреев, оплевывающих двери его мечети.

Еще одна большая моя проблема — это еда. Ни табличками, ни выразительными запрещающими рисунками не удается победить тягу посетителей пронести в гробницу еду, чтобы выпить и закусить вместе с пророком. Когда еврей радуется, то для усиления радости он выпивает и закусывает — так они говорят, обильно проливая на пол гробницы кока-колу и яблочный сок, свои излюбленные напитки. Но я-то должен после их радости отмывать липкий пол, задерживаясь еще на час на работе. Главное, знают же, что гроб этот условный, что тело пророка глубоко под землей, на тридцатиметровой глубине как минимум, так гласит предание, да и есть ли тело — еще вопрос, никто ведь не проверял. Так какая разница, на каком расстоянии закусить — на расстоянии тридцати метров или тридцати пяти, во дворе. Во дворе, правда, есть тоже не разрешается, можно только у центральных ворот, за солдатским столом, но кому же это понравится? Лейба с Шимшоном страшно злятся, когда узнают, что по моему недосмотру кто-то проник внутрь с закуской. Сколько раз я предлагал Лейбе Абрамовичу (начальнику от Министерства религии) отвести где-то в сторонке место для трапезы религиозных людей. Ответ был таков: «Нет! Будет место — будет грязь. Сюда приходят молиться, а не жрать. Нет такой традиции — жрать на могиле». А традиция такая есть. Лейба изготовил штук двадцать табличек и одну огромную вывеску, и мы развесили их на всех подходах к гробнице, а также внутри — но результат неутешительный.