Читать книгу - "Любовь красного цвета - Салли Боумен"

– Но я хотела от тебя ребенка! – выкрикнула Джини и сделала движение навстречу ему, однако сдержалась. – Ах, Паскаль, неужели ты ничего так и не заметил? Неужели не догадался? Это началось в Боснии. Быть может, в Мостаре. Потому что я так сильно любила тебя, и мы видели так много смертей. – Ее голос сел от волнения, лицо болезненно скривилось. – Я знала, что это неосмотрительно. Видела, что ты не хочешь этого. Но это было сильнее меня, я не могла отделаться от этого желания. Я хотела от тебя ребенка настолько, что больше ни о чем не могла думать.

Наступило молчание. Паскаль выслушивал ее сбивчивое признание внимательно, с лицом, похожим на застывшую белую маску. Когда Джини замолчала, он только сокрушенно развел руками, будто отказываясь от того, что когда-то было ему очень дорого.

– Понимаю. – Его лицо оставалось по-прежнему непроницаемым. – Понимаю, что ты чувствовала. Почему же ты так и не собралась рассказать мне об этом?

– Почему? Потому что у меня есть чувство собственного достоинства, есть гордость, черт возьми. Потому что не хотела, чтобы мне пришлось упрашивать тебя. Потому что такие решения принимаются двумя людьми, а не одним человеком, и принимаются с радостью! Вот почему…

Подавив дрожь в голосе, она продолжала говорить, но постепенно до нее начало доходить, что все это бесполезно. Она изливала ему душу, открывая то сокровенное, что копилось в ней месяц за месяцем. Кажется, в какой-то мере он был даже тронут этим, но тем не менее оставался непреклонен. Ее искренний порыв не находил у него отклика.

Джини растерянно замолкла. Паскаль некоторое время продолжал смотреть на нее, а потом вздохнул.

– Хотелось бы верить, что ты сейчас говоришь действительно то, что думаешь. – Его глаза поначалу беспокойно забегали, однако вскоре снова остановились на ее лице. – Но мне больше нечего сказать тебе. Жаль, что ты не сказала всего этого вовремя. Кто знает, может быть, я отреагировал бы на твои слова совсем не так, как ты это себе представляла. А теперь… Наверное, после разговора с Элен тебе окончательно расхотелось обсуждать со мной эту тему. Должно быть, она открыла тебе глаза на то, каким никудышным отцом я буду для твоего ребенка.

От этих холодных слов кровь бросилась Джини в лицо.

– Нет, все было не так, – возразила она. – И совсем не то я думала, во всяком случае, не совсем то. Говорю же тебе, я была нездорова, мысли путались в моей голове. И еще я боялась, ужасно боялась. Ведь у тебя уже есть ребенок. Возможно, тебе не захотелось бы иметь второго – от меня. Я…

– Несомненно, я был бы против того, чтобы решение на этот счет принималось в Боснии. – Его голос оставался по-прежнему холоден. – Такое решение предопределяет твою жизнь на ближайшие восемнадцать-двадцать лет, и было бы в высшей мере неразумно принимать его в зоне военных действий, когда оба мы испытывали сильнейшее нервное напряжение. К тому же ты постоянно твердила мне, насколько важна для тебя твоя работа. Ты, кстати, и сейчас мне об этом напомнила. Таким образом, я наверняка предложил бы тебе повременить с этим до возвращения в Лондон, обдумать все получше… – Замолчав, он поднял с пола сумку с фотопринадлежностями. – Сейчас об этом в любом случае говорить уже поздно. Вопрос снят с повестки дня. У тебя составлен детальный список требований к будущему отцу твоего ребенка. Я этим условиям не соответствую. Ты ясно дала мне это понять.

– Паскаль, я знаю, что ты хочешь сейчас мне сказать. Умоляю тебя, не надо. Ведь я хорошо знаю тебя: ты никогда не берешь своих слов назад…

– Понимаю, как тебе больно, и все же не сказать тебе этого я не вправе. – Посмотрев на нее ясным взглядом, Паскаль медленно направился к двери. – Да, у меня есть ребенок, и я прекрасно знаю, как много обязательств это налагает. Но скажи, Джини, когда ты составляла требования к отцу твоего будущего ребенка, тебе не приходило в голову, что и у меня могут быть определенные требования? А ведь я достаточно четко представляю, чего хочу от своей будущей жены, матери детей, которые у нас могут появиться. И в данном случае… – Он ненадолго замялся. – В данном случае мне бы в первую очередь хотелось быть полностью уверенным в том, что наша любовь взаимна. Что это именно та любовь, которая не знает компромиссов, не проходит со временем. Что этой любви сопутствуют ответственность, верность. Ну и все прочее… – В его голосе зазвучала горечь. – И наконец, как большинство нормальных мужчин, я хотел бы быть абсолютно уверен в том, что ребенок, которого родит мне жена, действительно мой. – Паскаль выдержал многозначительную паузу. – Я знаю, очень часто ты не видишь в целом мире никого, кроме себя. Но, даже несмотря на это, я верю, что уж такие-то вещи ты понять способна. – Последний упрек прозвучал спокойно, даже мягко, а потому особенно больно уколол ее. Никогда в жизни еще ей не бывало так стыдно. Глухо застонав, она протянула к нему руку.

– Паскаль, подожди, не уходи. Да, я поступила омерзительно, но я все равно люблю тебя, люблю по-прежнему. И то, что ты говоришь, невыносимо для меня. Это ужасно, ужасно… Честное слово, я очень сожалею, что все так получилось, и готова пойти на что угодно, лишь бы повернуть время вспять, уничтожить, вычеркнуть из жизни то, что произошло. Ты же верил мне, Паскаль, и сейчас я бы, кажется, все сделала, чтобы вернуть твое доверие. Умоляю тебя, давай попробуем преодолеть это вместе, оставить позади. Ты же сам говорил, что мы могли бы постепенно…

– Это было около часа назад. Как странно. – Он перевел поблекший взгляд с ее лица на свои часы. – Да, всего лишь час, а впечатление такое, будто целая жизнь. За этот час было многое сказано. Ты говорила мне, как страстно хотела от меня ребенка. Ты говорила это с таким лицом… Наверное, именно таким оно и запомнится мне навсегда. – Он потупился. – И все же это желание не помешало тебе пойти в постель с почти незнакомым мужчиной, не так ли? А сама ты не помешала ему лгать мне в лицо, когда он выгораживал тебя… – Его голос дрогнул. – И ты называешь это любовью, Джини? Если да, то я такой любви не приемлю. Я, наверное, скорее умер бы, чем поступил с тобой так же. Я… Знаешь, лучше я, пожалуй, все-таки уйду. С меня хватит. Ты очень изменилась, Джини. – Паскаль взял ее за подбородок. – Ты всегда была такая… открытая, откровенная. Прямая. А сейчас юлишь, меняешь убеждения. Сперва утверждаешь одно, через секунду – совсем другое. Кто виноват в этом? Война? Мое отсутствие? Мужчина, которого ты едва знаешь? Хоть раз скажи мне правду.

Джини посмотрела ему в лицо долгим взглядом.

– Все вместе, – тихо ответила она. Услышать ее признание было ему так же больно, как и ей произнести эти слова вслух. Его лицо страдальчески сморщилось, потом он отвернулся от нее.

– Во всяком случае, сказано без утайки. Что ж, и на том спасибо. – Паскаль подошел к двери, приоткрыл ее и оглянулся.

– А ведь я мог поцеловать тебя. Мне хотелось, очень хотелось. Ты заметила?

– Да.

– И все же лучше не расслабляться, – пожал он плечами. – Если уж на что-то решился, то нужно идти до конца. Без колебаний. Ты так не считаешь? Сейчас я должен успеть на самолет. К тому времени, когда ты вернешься, моих вещей в квартире уже не будет. Прощай, Джини.