Читать книгу - "Карнавал Хилл - Кэролайн Пекхам"

Дворняга бежал за мной по пятам, и я помогла Чейзу снова лечь в постель, когда мы вернулись в его комнату.

— Рик прав в том, что ненавидит нас, не так ли? — пробормотал он, когда я направилась к его тумбочке, чтобы достать из ящика обезболивающие таблетки, зная, что без меня он бы их не принял.

— Может быть, — сказала я тихим голосом, нахмурившись, когда протянула таблетки Чейзу, и его губы услужливо приоткрылись. — Или, может быть, я та, кого вы все должны ненавидеть. В конце концов, все возвращается ко мне, не так ли? Рик сел за убийство Акселя, вас всех насильно посвятили в Команду за то, что вы помогали мне скрыть это. Как ни посмотри, без меня всё могло бы быть намного лучше для всех вас.

Чейз нахмурился, пока я подносила стакан воды к его губам, и, проглотив таблетки, он позволил мне поставить стакан обратно на тумбочку.

— Я не думаю, что кто-то из нас когда-либо почувствовал бы вкус счастья без тебя, малышка, — сказал Чейз, беря меня за запястье, чтобы удержать рядом с собой.

Я вздохнула, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку, и на мгновение задержалась губами на его коже, когда мои глаза закрылись, и я вдохнула его запах.

— Даже яд поначалу может быть сладким, — сказала я тихим голосом. — Но в конце концов он все равно убьет тебя.

Я снова выпрямилась и попятилась от него, стараясь не чувствовать укол боли в сердце, когда он посмотрел на меня так, словно хотел, чтобы я осталась. Потому что ему было лучше без меня. Им всем было лучше.

Проблема была в том, что я была слишком эгоистична, чтобы отпустить их.

Я ехал в грузовике рядом с отцом, чувствуя себя шестнадцатилетним подростком, которого только что наказали. Лютер молчал, я молчал. И я чувствовал, как наша общая боль прокатывается между нами в тишине. Я не хотел этого признавать, и он, очевидно, тоже, но что-то нужно было сказать. Обязательно нужно. Потому что теперь я знал, что случилось с моим братом в тюрьме, я чувствовал, что меня сейчас вырвет или я что-нибудь разрушу.

— Он думает, что это я с ним сделал. — Наконец тишину нарушил Лютер, и у меня в груди все сжалось. Несмотря на все то, за что, как я думал, Маверик ненавидел нашего отца, дело было не в этом. Я никогда даже не предполагал, что он скрывал что-то подобное. Конечно, я полагал, что тюрьма плохо сказалась на нем, изменила его. Но это? Никогда…

Я провел ладонью по лицу и попытался сдержать бушующего зверя, подступающего к краям моей плоти.

— Неудивительно, что он тебя ненавидит, — пробормотал я.

Руки Лютера крепче сжали руль, трезубец, который он вытатуировал чернилами на большом пальце, стал почти белым от того, как сильно он его сжимал. — Я не должен был отправлять его в тюрьму за Акселя. Это должна была быть всего пара лет в колонии для несовершеннолетних, чтобы привести его в чувство, показать ему последствия того, что он пошел против моего слова, когда пытался найти Роуг. Но потом он перестал отвечать, когда я пытался уговорить его подать апелляцию, и позволил отправить его в тюрьму штата.

— Может быть, если бы ты не относился к нам как к членам своей Команды и не отправил своего чертова сына в тюрьму, этого бы не случилось, — огрызнулся я, потому что во мне закипала ярость.

— Но после той ночи вы были в моей Команде. Вы прошли инициацию, обагрили руки в крови ради «Арлекинов», — рявкнул он в ответ. — Если бы я проявил к нему снисхождение, мои люди потеряли бы веру в меня, ты должен знать это лучше, чем кто-либо другой, теперь, когда ты сам у власти, малыш.

— Не называй меня малышом, — прорычал я. — И, может быть, я долгое время поступал по-твоему, когда дело касалось моей семьи, но, может, я начинаю понимать, что твой подход просто отталкивает их все дальше и дальше от меня. Знаешь, что Джей-Джей сказал мне на днях? Что я такой же, как ты. А это последнее, кем я когда-либо хотел быть.

— Все, что я когда-либо пытался сделать, это защитить тебя, — отрезал он.

— Если ты думаешь, что, отправив Маверика в тюрьму, ты защищал его, то у тебя извращенное представление о том, как выглядит отцовство.

— И что ты об этом знаешь, а? — прорычал он. — Нелегко было управлять «Арлекинами» и растить двух мальчиков с одинаково мятежными душами. Я знал, что ты уйдешь. Вы оба. Как только у вас появился бы шанс сбежать с Роуг, я знал, что вы сбежите из Сансет-Коув в какую-нибудь грязную нищенскую жизнь, где у вас не будет ничего и никого, кто мог бы вас защитить.

— У меня была бы она, — бросил я в ответ. — И у меня были бы мои братья, включая Маверика. Он презирает меня из-за тебя.

Плечи Лютера напряглись при этих словах, и я понял, что причинил ему боль, и я был чертовски этому рад. — Ладно, я облажался. Я знаю, что облажался. Но я пытаюсь исправить это сейчас. Я принял твою девушку в Команду, я проявил к ней снисхождение, я…

— Ты опоздал с этим на десять лет! — Взревел я. — Ты знаешь, что Шон с ней сделал? Ты хоть представляешь, через что она прошла, потому что ей некуда было идти и приходилось полагаться на этого ублюдка только для того, чтобы у нее была крыша над головой?

— Прости, ладно? — Рявкнул он, не отрывая глаз от дороги.

— Этого недостаточно, — сказал я с горечью. — Я никогда не прощу тебя за это. За все это. Это твоя вина, что мы оказались в таком дерьме.

— Ну же, сынок, — попытался он, и его тон немного смягчился. — Должно быть что-то, что я могу сделать, чтобы все исправить.

— Нет, — холодно ответил я. — Если ты не можешь повернуть время вспять и вернуть нас всех в тот день, когда ты выгнал Роуг из города, и простить ее за так называемые преступления против Команды. Больше ты ничего не можешь сделать.

Он протянул руку, чтобы положить ее мне на плечо, но я отпихнул ее, отвернувшись от него и уставившись в окно. Он был мудаком, и я поклялся