Читать книгу - "Психопатология обыденной жизни. О сновидении - Зигмунд Фрейд"

такому переносу внимания на «невинные» дамские часики. Пожалуй, наиболее очевидным мотивом было желание оставить их себе, чтобы заменить те, которыми пожертвовали ранее, и потому человек забыл их вернуть на следующий день. Еще он, быть может, был рад сохранить такой сувенир от дамы. Кроме того, забывание подарило ему возможность нанести этой даме, которой он восхищался, второй визит. Во всяком случае, он все равно собирался зайти к ней утром по другому делу; забыв часы, он, по-видимому, как бы показал, что было бы стыдно использовать намеченный визит как предлог для возврата часов. Тот факт, что он дважды забывал свои часы и так смог вернуть другие, означает, что бессознательно он пытался избежать ношения обоих часов одновременно. Он явно стремился избежать этой видимости излишка, которая резко контрастировала бы с нуждами его беспутного родственника. С другой стороны, он ухитрялся тем самым противодействовать своим подспудным намерениям жениться на указанной даме, внушал себе, что связан обязательствами перед семьей (своей матерью). Наконец еще одну причину забывания дамских часиков можно усмотреть в том, что накануне вечером этот человек, будучи холостяком, оконфузился перед друзьями, исподтишка глянув на дамские часы; чтобы избежать повторения этой неловкой ситуации, он не хотел больше иметь дело с теми часами. При этом их следовало все же вернуть владелице, и результатом стало бессознательно обусловленное симптоматическое действие, которое представляло собой компромисс между конфликтующими эмоциональными позывами и доставшейся дорогой ценой победой бессознательного».

Вот три случая, отмеченных Й. Штерке (1916).

6) Потеря чего-либо, поломка и забывание как выражение вытесненной встречной воли. «Я собрал несколько иллюстраций для научного анализа, и однажды мой брат попросил одолжить ему некоторые из них, желая использовать для наглядности в своей лекции. Мелькнула мысль, что я предпочел бы, чтобы репродукции, которые я с большим трудом собирал, не выставлялись и не публиковались каким-либо образом до того, как я смогу сделать это сам, но я все-таки пообещал, что просмотрю негативы, которые он отобрал, и сделаю из них диапозитивы. Увы, я не смог найти нужных негативов, хотя перебрал все скопище коробок с ними, одну за другой; сколько ни искал, нужных негативов там не было. Возникло подозрение, что на самом деле я не хотел делиться с братом иллюстрациями. Осознав эту неприятную мысль и справившись с нею, я заметил, что отложил верхнюю коробку в сторону и не стал в нее заглядывать; разумеется, там и лежали негативы, которые мне требовались. На крышке этой коробки имелось краткое перечисление содержимого; должно быть, я бросил на нее беглый взгляд, прежде чем отложить коробку в сторону. Однако выяснилось, что неприятную мысль по поводу брата я вытеснил не полностью: до того, как картинки были переданы, произошло множество других событий. Я слишком сильно надавил на один диапозитив и сломал пластинку, которую держал в руке, протирая стекло. (Обычно я никогда не ломаю их таким образом.) Когда я сделал новую копию, та выпала у меня из пальцев и не разбилась только потому, что я вовремя подставил ногу. Когда я установил направляющие на проекторе, все диапозитивы снова попадали на пол; к счастью, они уцелели. Наконец минуло несколько дней, прежде чем я действительно упаковал их и отправил, хотя каждое утро напоминал себе это сделать – но исправно забывал о своем намерении».

7) Многократная забывчивость и неловкие действия. «Однажды мне предстояло отослать открытку знакомому, но я продолжал откладывать это действие на протяжении нескольких дней. По моим подозрениям, это было вызвано следующими причинами: он сообщил мне письмом, что в течение недели ко мне приедет некий человек, которого я не слишком-то хотел видеть. Когда прошла неделя и перспектива нежеланного визита стала совсем призрачной, я наконец отправил открытку и указал, когда буду свободен. При написании открытки я сначала думал прибавить, что написать раньше мне мешал druk werk (по-голландски “кропотливая, требовательная или обременительная работа”), но в конце концов не сделал этого, поскольку ни один разумный человек не поверит такому расхожему оправданию. Тем не менее эта маленькая ложь все же проявила себя: опуская открытку в почтовый ящик, я случайно положил ее в нижнее отверстие (Drukwerk, по-голландски “печатная продукция”)».

8) Забывание и ошибка. «Как-то утром, в очень хорошую погоду, девушка пошла в амстердамский Рейксмузеум, чтобы сделать наброски для гипсовых слепков. Она предпочла бы погулять, так как стояла отличная погода, но все-таки решила порисовать подольше. Сначала следовало купить бумагу для рисования. Она пошла в лавку (около 10 минут ходьбы от музея) и купила карандаши и другие материалы, но совсем забыла купить бумагу для рисования. Затем двинулась в музей, села на табурет и собралась приступить к работе, но сообразила, что у нее нет бумаги; пришлось вернуться в лавку. После этого она углубилась в рисование, дело шло бойко, и через некоторое время она услышала, как часы на музейной башне пробили много раз. Значит, уже полдень, подумала она и продолжила работать, пока часы на башне не пробили четверть (четверть первого, по ее мнению), затем собрала все принадлежности и решила пройтись по Vondelpark[195] до дома своей сестры и выпить кофе (что в Голландии равнозначно обеду). В музее Суассо[196] она, к своему удивлению, увидела, что сейчас всего двенадцать, а не половина первого! Заманчиво хорошая погода взяла верх над ее трудолюбием, и потому она не вспомнила, когда часы пробили двенадцать раз в половине одиннадцатого, что часы на этой колокольне отбивают и полчаса».

9) Как уже показали некоторые приведенные выше примеры, бессознательно беспокоящая цель также способна реализоваться путем упорного повторения оплошностей. Забавный образчик таких случаев я заимствую из небольшого сборника «Франк Ведекинд[197] и театр», опубликованного в Мюнхене; при этом ответственность за анекдот, рассказанный в манере Марка Твена, я должен возложить на автора книги.

«В одноактной пьесе Ведекинда Die Zensur (“Цензура”. – Ред.) в самый торжественный момент звучат такие слова: “Страх смерти – это ошибка интеллекта” (Denkfeller). Автор, придававший большое значение этому отрывку, попросил исполнителя на репетиции сделать небольшую паузу перед словом Denkfeller. Ночью актер старательно входил в роль и тщательно выдерживал паузу, но невольно повторял торжественным голосом: “Страх смерти – это Druckfehler” (“опечатка”). На вопросы актера после спектакля автор заверил, что всем доволен, вот только в отрывке говорится не о том, что страх смерти – это опечатка, а о том, что это ошибка интеллекта. Следующим вечером со сцены актер проникновенно изрек: “Страх смерти – это Denkzettel” (“памятная записка”). Ведекинд опять осыпал актера безудержными похвалами, как бы вскользь отметив, что