Читать книгу - "Мед и яд любви - Юрий Рюриков"

«Вы упрекали философов, что они, говоря о новом в любви, отделываются общими словами и не говорят, какие же перемены конкретно происходят в самом чувстве. А сами вы можете сказать, что именно меняется в любовных чувствах, именно внутренне, в самом их содержании и строении?» (Библиотека имени Фурманова, май, 1986.)

В Древней Индии так говорили о высшем виде человеческой любви:

«Три источника имеют влечения человека — душу, разум и тело.

Влечения душ порождают дружбу.

Влечения ума порождают уважение.

Влечения тела порождают желание.

Соединение трех влечений порождает любовь».

В этих метафорических словах — сквозь дымку наивного схематизма — ярко просвечивает облик той почти идеальной любви, которая захватывает всего человека, пропитывает собой всю его психику. Такая всепоглощающая любовь родилась тысячелетия назад, но встречалась она, видимо, нечасто: в мире царили другие, более простые виды любви.

В идеале это, наверно, и есть любовь личности — глубинная тяга к полному слиянию с любимым человеком, предельное, на грани возможного, стремление, чтобы в вашей любви «рифмовалось» как можно больше сторон вашего существа.

«А стоит ли смешивать три хорошие, но разные вещи: влечения души, ума и тела?

Влечения ума и тела, мне кажется, не любовь. Понимание умом — рациональное осознание — нужно, по любовь — это эмоция, и только она одна. Влечение тела, секс == желание — огромная положительная сила, но она имеет отношения не к любви, а к семейному счастью. Мы как-то машинально смешиваем счастье в любви и семейное счастье, но это не синонимы». (В. Жельвис, МГУ, октябрь, 1985.)

Конечно, влечения ума и тела сами по себе не любовь. Это просто «частичные» тяготения человека — умственное уважение или телесное желание, и они чаще всего живут самостоятельно, отдельно от любви. Но любовь — особое состояние всех чувств человека, всего его существа — особое состояние души, ума, тела. Она вбирает в себя все энергии человека, пропитывает собой все его силы и делает их течениями единого, цельного потока чувств.

Так понимали любовь не только на Востоке. И европейские мыслители, когда еще не воцарилось механическое дробление человека на части, так же отзывались о любви. Вольтер — вспомним — говорил: любовь атакует в человеке сразу голову, сердце и тело. Еще раньше о том же писал Ларошфуко: «Трудно дать определение любви; о ней можно лишь сказать, что для души — это жажда властвовать, для ума — внутреннее сродство, а для тела — скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь»[51].

Что происходит, когда любовь из одного только эмоционального влечения делается всесторонней тягой двух людей — тягой их душ, тел, разумов? Прежде всего, углубляются духовные слои любви, в нее — у психологически развитых людей — начинают внедряться отблески других человеческих чувств — дружбы, уважения, которые в доличностные времена — да и сейчас — живут чаще всего отдельно от любви.

Но почему любовь меняется именно так? Может быть, оттого, что так меняется сегодня человеческая душа? Как-то одна деятельница американского женского движения сказала странные слова: «Нам, женщинам, нужно от мужчин прежде всего уважение, а не любовь». Тысячи лет женщинам нужна была именно мужская любовь, об уважении они и не думали, и эта рокировка ценностей — эхо разительных переворотов в женской психологии: женщина постепенно делается личностью, а уважение к себе — естественная потребность личности…

Что касается дружеских эмоций, то уже говорилось, что самой психологии человека-личности — подспудно, подсознательно — хочется, чтобы у близкого человека было побольше близких ему самому качеств. На тяге к такой близости стоит обычно дружба, и в сегодняшнюю любовь начинают незаметно втекать эти новые, «дружеские» чувствования.

Меняется наша психология — и вместе с ней, как ее тень, меняется и психологическая материя любви. К ее наслажденческим слоям, к голоду чувств по любимому человеку, к радужному его приукрашиванию, к сопереживанию с его переживаниями, к негаснущему вдохновению всех чувств — к этим вечным чувствам все больше притекают новые струйки эмоций: желание найти в любимом человеке отзвук как можно большему числу своих душевных струн, тяга к многомерному единению с ним, к слиянию не только душ, но и духа, не только чувств, но и идеалов, интересов…

Эти новые лучи любовных тяготений — «зайчики», отблески в любви тех новых психологических потребностей, которые созревают в нынешнем человеке.

В душевных приемниках развитого человека как бы вырастают новые диапазоны, и он может теперь принимать новые волны человеческой привлекательности. К старым волнам такой привлекательности, которые пробуждали в нас любовь, добавляется, видимо, сила ума и интуиции, близость идеалов, своеобразие взглядов и привычек, нешаблонность поступков, поведения…

Но почему развитой личности не хватает «обычной» любви, почему она неосознанно тянется к «универсальному» чувству, как бы сдвоенному и строенному?

Желание как можно полнее совпадать с близким человеком, пожалуй, обычно для человека-личности. Но это нормальное желание очень усиливают сейчас — и делают ненормальным, чрезмерным — изъяны современной жизни. Во времена сверхтемпов и сверхконтактов у многих из нас становится все меньше близких друзей, все больше полудрузей и беглых знакомых. Глубинные наши потребности в дружеской исповеди, в полной распахнутости души, в тесной близости мыслей, в срастании интересов — все это не насыщается в полуглубоких контактах. Заряд этих чувств скапливается в душе, томит и переполняет ее — и прожекторным потоком изливается на самого близкого человека.

Родников, которые возбуждают любовь и от которых зависит вся ее жизнь и смерть, стало теперь гораздо больше. Любовные чувствования от этого очень разветвляются и усложняются, но от этого же и осложняются; тень, как всегда, идет рядом со светом.

Любовь делается внутренне насыщеннее и теряет в своей цельности, бурности чувств. Чем усложненнее она, чем филиграннее ее чувства, тем они уязвимее и неустойчивее. Это, видимо, вечное противоречие любви, горький осадок на дне ее радостей. И это закон человеческих эмоций вообще: чем сложнее строение эмоции, чем она разветвленнее, тем больше падает ее сила, накал.