Читать книгу - "Адская паутина. Как выжить в мире нарциссизма - Сэнди Хотчкис"

Дефекты психической организации, вызывающие зависимое и навязчивое поведение, часто «дремлют» в течение латентного периода (middle childhood), но только лишь затем, чтобы совершить драматический прорыв в подростковом возрасте. Из предыдущей главы ясно, что в подростковый период происходит формирование и укрепление идентичности, когда интериоризированные установки, поведенческие паттерны и ценности, присущие ролевым моделям взрослых, в особенности родителей, — отбираются, проверяются и отвергаются или интегрируются, чтобы сформировать зрелую автономную Самость. Пассивные переживания раннего детства необходимо превратить в упорядоченную деятельность, чтобы эта психологическая структура взрослого обрела форму. На людей с примитивными дефектами структуры нормальная тревожность, депрессия и ощущение физического дискомфорта, характерные для подросткового возраста, могут оказывать такое подавляющее воздействие, что они вместо роста и развития станут вызывать регрессию и отступление. Магическое мышление, подобное существовавшему в раннем детстве^[67], может побуждать к употреблению наркотиков, обещая скорое облегчение без развития нужного уровня компетентности и адаптации.

Вопреки распространенному общественному мнению о том, что, по существу, большинство современных молодых людей не употребляет ни наркотики, ни алкоголь, статистические данные, полученные в последнее десятилетие XX века, внушают тревогу. С 1991 по 1996 год текущее (то есть на предыдущий месяц) употребление запрещенных наркотиков увеличилось больше чем вдвое^[68] для восьмиклассников и десятиклассников. Для двенадцатиклассников за тот же самый период оно возросло на 1/2. К 1998 году больше четверти всех старшеклассников постоянно употребляли запрещенные наркотики, а 54 % пробовали наркотики в тот же период своей юной жизни. Начиная с 1997 года уровень употребления наркотиков подростками упал и стал постепенно снижаться, но все еще продолжает оставаться на очень высоком уровне. К концу XX столетия алкоголь и марихуана пользовались неоспоримым предпочтением среди подростков, которые баловались ими, отзеркаливая паттерны взрослых. Что касается употребления алкоголя, то в 90-е годы XX века оно составляло 25 % среди восьмиклассников, 40 % среди десятиклассников и более 50 % для двенадцатиклассников, тогда как в среднем марихуану употребляло около 10 % восьмиклассников, почти в два раза больше — десятиклассников и около 25 % всех старшеклассников.

Дети, принимавшие участие в данных исследованиях, посвященных употреблению наркотиков подростками, родились в период с 1974 по 1985 год, то есть в то время, когда нарциссизм в культуре и употребление наркотиков взрослыми цвели пышным цветом. По сообщениям американцев в 1979 году четвертая часть американских семей употребляла запрещенные наркотики, а с 1977 по 1987 год более миллиона американцев в год впервые попробовали кокаин. Намного больше миллиона были подвержены алкоголизму, пищевым расстройствам, игровым зависимостям и другим видам зависимого поведения. В таком случае нет ничего удивительного, что дети этого поколения, характеризующегося крайней зависимостью и навязчивыми влечениями, при достижении ими подросткового возраста обнаруживают существенное сходство с родителями в опытах с психоактивными веществами.

Заметив, что очень часто зависимые люди относились к выбранному ими наркотику как к «еде для хорошего настроения» («mood food») или как к «неотложной Маме»^[69] («instant Мотту»^[70]), ученые, которые в конце 60-х годов XX века стали изучать «регрессивные состояния», возникавшие при употреблении разных наркотиков, увидели, насколько они похожи на характерные стадии развития ребенка в раннем детстве. Разные галлюциногены, стимуляторы и снотворные оказывали разное воздействие, в результате которого, видимо, воссоздавалось или отражалось примитивное эмоциональное состояние.

Например, применение ЛСД и подобных ему галлюциногенов приводит к утрате ощущения границ Самости. Изменения в образе тела и восприятии Самости и Других при «отключке» вызывает чувство растворения и слияния, обезличивания (утраты ощущения Самости) и появление галлюцинаций. У одних людей такие ощущения вызывают тревожную реакцию, тогда как другие ждут удобного случая, чтобы их воспроизвести. Люди, втянувшиеся в зависимость от такого фармакологического воздействия, в качестве платы получают исполнение фантазий и желаний о соединении, воссоединении и слиянии с потерянными или желанными для них Другими. Таким образом как бы осуществляется попытка вновь оказаться в том состоянии младенчества, характеризующемся единением с «щедрым воспитателем» (all-giving caretaker).

Вспомним о «легком унынии» («low-keyedness») только начавшего ходить малыша в возрасте около восемнадцати месяцев, находящегося на стадии «практического осуществления», когда Мать временно отсутствует или становится ему недоступной. Кажется, что ребенок становится более медлительным, обращается внутрь себя, проявляет минимальную реакцию на свое окружение и словно экономит энергию. Опиум и его наркотические производные, например героин, видимо, создают такое же состояние вялой апатии, с присущим ему снижением вовлеченности во внешнюю реальность и блаженной пресыщенностью, в которую без помех проникают фантазии о всемогуществе, магическом исполнении желаний и самодостаточности. Состояние наркотического отравления опием, в котором человек «ловит кайф» («being on the nod»), можно сравнить с известным нарциссическим состоянием в период раннего детства^[71].

Кроме того, снотворные средства и барбитураты^[72] обладают способностью подавлять скрытую ярость и агрессию, открытого проявления которых мог бы испугаться человек с примитивной задержкой в развитии. По той же причине он избавляется от стыда, одиночества и тревожности. Считается, что именно эти чувства ребенок, находящийся на стадии «практического осуществления», должен сдерживать и контролировать в отсутствие матери, боясь, что она не вернется.